на трёхлинейку, Брондуков неуверенно встал. Пули из живота посыпались на землю пшеничными зернами. Забросив на плечо винтовку штыком назад, Брондуков пошёл в сторону каппелевских пушек. Орудия устало дымились после боя, артиллеристы равнодушно взглянули на красноармейца и молча чокнулись первачом. Брондуков кивнул в знак благодарности и пошёл дальше.
Так он шёл три года, три дня и три ночи, пересек Волгу, Урал и половину Сибири, на Енисее свернул в Монголию и наконец добрался до Шанхая. В Шанхае он бросил бесполезную «мосинку» в канаву и жестами попросил у толстопузого китайца что-нибудь поесть. Китаец положил в плошку риса и полил сверху тёмно-бурой жидкостью. «Хорошо кушаль», – радостно причмокивал китаец.
«Кто хорошо кушаль, тот хорошо работаль», – с этими словами он взвалил на плечи Брондукова мешок и закричал пронзительно: «Новый кули! Новый кули!»
Сколько так прошло лет, Брондуков не помнил. Целыми днями он таскал мешки на пристани, а ночами спал беспробудно, без мыслей и сновидений. Китаец был злой, но добрый, вечером накладывал риса в плошку не жалея и раз в месяц приносил бутылку водки. Натрескавшись и обнявшись, они сидели на пустынной в ночной час набережной и пели песню про амурские волны и маньчжурские сопки.
Стиснув зубы от напряжения, Брондуков тащил тележку, нагруженную доверху мешками с копрой, когда услышал шум с другого конца пристани. Шум постепенно превратился в возглас: «Валентин идёт!». Китаец побледнел и убежал.
Стерев пот со лба, Брондуков уселся на песок и устало прислонился к тележке.
– Ты, что ли, Валентин? – спросил он появившегося перед ним человека в засаленном парчовом халате и рваных кроссовках.
– Я, Брондуков, – сказал человек.
– А ты кто? – спросил Брондуков.
– Я – гностик! – сказал Валентин. – В общем и целом. Всё, конечно, значительно сложнее, но не хочу забивать тебе голову лишними подробностями.
– Да, ладно, – сказал Брондуков. – Я не тороплюсь.
– Да это и не важно, – сказал Валентин. – Важно, что ты пневматик.
– Я понял, – сказал Брондуков и потянулся за палкой.
– Да ты не сердись, – развеселился Валентин. – Это термин такой, нейтральный, вне эмоциональный, в некотором смысле индифферентный. Вот ты сам кем себя считаешь?
Брондуков хотел сказать «кули», но язык взбунтовался и выпалил: «Я кандидат в члены РКП (б)».
«Был», – перепугавшийся язык поспешно вернулся назад.
– Вот и я говорю, – сказал Валентин. – Неважно, кем ты был. Важно, что на тебе теперь печать бога. Постараюсь объяснить кратко. Бог, он не то чтобы слепой, он просто искренне уверен, что кроме него в мире никого не существует. Мир и людей он сотворяет своим дыханием, никак об этом не задумываясь. И вот иногда среди людей попадаются те, кого бог сотворил повторно, я их называю пневматики, после Судного дня только они к богу и вознесутся. Почему кто-то становится пневматиком,
