rel="nofollow" href="#n_177">[177]16. Простерши руки, тут стонал от мук
И Федериг, и тот, чьей смертью злою
Столь доблестным явил себя Марцук.[178]
19. Тут был граф Орс и тот, чья плоть с душою[179]
Разлучена чрез зависть и вражду
(Как уверял), a не его виною, —
22. Пьер де-ла-Бросс! Имей же то в виду,[180]
Брабантинка, пока ты здесь с живыми,
Чтоб в стадо к худшим не попасть в аду! —
25. Лишь я расстался с сонмами густыми,
Просившими, чтоб я других просил
Мольбой помочь стать им скорей святыми, —
28. – О свет! – я начал, – помнится, решил
Ты явственно в своей поэме где-то,
Что глас молитв пред Божеством без сил;[181]
31. А сонм теней нас молит лишь за это?
Так неужли ж надежда их тщетна,
Иль, может быть, не вник я в речь поэта?
34. A он на то: – И речь моя ясна, и
И не тщетна надежда их, коль вникнет
Твой здравый разум в наши письмена.
37. Ведь суд чрез то вершиной не поникнет,
Коль жар любви ускорит мукам срок,
Сужденный всем, кто в этот мир проникнет.[182]
40. Но там, в аду, где мысль я ту изрек,
Не исправляется вина моленьем, —
Господь от всех молений там далек.[183]
43. Но, впрочем, ты под тяжким столь сомненьем
Не пребывай, доколь не встретишь ту,
Кто свет свой льет меж правдой и мышленьем.[184]
46. Ты понял ли, что речь я здесь веду
О Беатриче? Там, на той вершине,
Узришь ее святую красоту.
49. И я: – Вождь добрый, поспешим! отныне
Уже во мне истомы прежней нет,
И вон легла уж тень горы в долине.
52. – На сколько можно, – он на то в ответ,
Пройдем в сей день; но будет труд тяжеле,
Чем думаешь, идти за мной вослед.
55. И прежде чем взойдешь, узришь отселе
Возврат того, чей свет уж скрыт холмом,
И луч его в твоем не гаснет теле.[185]
58. Но видишь, – тень вдали на камне том,
В нас взор вперив, сидит одна направо?
Пусть скажет нам, где легче путь найдем.
61. Мы к ней спешим. – О! как ты величаво,
Ломбардский дух, полн гордости святой,
Взор медленный водил, одеян славой!
64. И, не сказав ни слова, пред собой
Дал нам пройти, нас оком озирая,
Как грозный лев, возлегший на покой!
67. Тут подошел Виргилий, умоляя
Сказать, где легче всход на верх горы;
Но гордый дух, ответа не давая,
70. Спросил нас: кто мы? из какой страны?
И вот, лишь начал вождь свои заклятья:
– О, Мантуя!.. – как дух, до той поры
73. Весь замкнутый, вскричал, простря объятья:
О, мантуанец! Я Сорделл! твоей[186]
Страны я сын! – И обнялись, как братья. —
76. Италия – раба, приют скорбей,
Корабль
Федериго Новелло, сын Гвидо Новелло, наместника короля Манфреда во Флоренции и дочери графа Уголино делла Герардеска (Ада XXXIII, 4 прим.; см. Истор. очерк событ. в Пизе во врем. Уголино, в приложении к I книге Божественной комедии (Ада стран. 317), убит в 1292 году аретинским гвельфом Фумароло де Бостоли. Другая тень – Фарината дельи Скорниджьяни – был убит каким-то Беччо из Капроны. Отец Фаринаты, Марцукко дельи Скорниджьяни, пизанец, постригшийся из рыцарей в монахи-минориты, отличался таким смирением в своем духовном сане, что не только не мстил убийце сына, но примирился с ним и в знак примирения подал ему руку, тем выказав «доблесть» своей души (che fe' parer le buon Marzu eco forte), согласно долгу евангельской любви.
«Граф Орс» (Cont' Orso), по одним, из фамилии Альберти да-Вальди Бизенцио, убит своими родственниками; по другим – сын графа Наполеона де-Чербайиа, убит своим дядей Альберти да Мангена (Ада XXXII, 57).
«Пьер де ла Бросс» (della Broccia) – любимый секретарь французского короля Филиппа Смелого, пользовавшийся большим его доверием, чем возбудил против себя сильную ненависть придворных и даже второй жены короля Марии Брабантской (Брабантинки, ст. 23), дочери Генриха VI, герцога Брабантского; был обвинен их происками в отравлении наследника престола и государственной измене, за что и был казнен, по приказанию короля, в 1276 году. Королева Мария умерла в 1321 году, a потому, вероятно, читала слова, направленные против нее в следующих стихах.
Намек на то место Энеиды (VI, 372–375), где Палинуру, умоляющему перевезти его через Ахерон, Сивилла отвечает:
T.-e. Божие правосудие через то не ослабнет (не поникнет своей вершиной; в подлиннике: cima di giudizio non s'avvalla), если жар любви ближних к усопшим сократит своими молитвами срок пребывания их в чистилище, где каждому, в него допущенному, предназначено пробыть более или менее долгое время.
При разрешении вопроса: могут ли молитвы и добрые дела одного оказать пользу другому, Фома Аквинский дает следующие толкование. Люди двояким способом заслуживают вечную награду, состояние блаженства, или известную случайную, временную награду: путем молитвы или путем заслуг – добрыми делами. Молитвой может быть оказана другим неограниченная помощь, потому что выслушать ее зависит от благости Господней, и молитвой достижимы всякие милости равно себе и другим. Путем заслуг своими добрыми делами нельзя оказать другим никакой помощи в достижении ими вечной жизни, но можно содействовать приобретению ими помянутых временных наград, при посредстве любви, которая связывает всех между собою и делает одного участником заслуг другого. Добрые дела и молитвы за других между живущими и живущих за умерших, находящихся в состоянии очищения, – могут быть действительны. Но тот, что не находится в числе помилованных, тот не может ничего заслужить ни себе, ни другим. Недействительна также молитва за осужденных, потому что связь любви с ними порвана. Заслуженное нами вечное наказание могла смыть лишь бесконечная заслуга Христа, временные кары (к которым можно также отнести наказание чистилища) могут быть облегчены одним человеком за другого, потому что было бы несправедливо, если бы Бог наказывал одного человека за другого, тогда как, награждая одного за заслуги другого, Он являет себя благим (Sum. Theol. Suppl. part. III, quaest. XIII, art, 2, quest. LXXXIII, art. 1–6). – И так Данте заставляет Виргилия сказать здесь: постигший души строгий приговор о пребывании их в преддверии чистилища мажет быть уничтожен любовью молящихся за них. Те же слова (в Энеиде; высказаны по отношению к аду, где связующая людей любовь недействительна». Филалет.
Виргилий, как символ человеческой мудрости, отсылает своего ученика по этому, чисто богословскому, вопросу к Беатриче, символу божественного знания, при свете которого человек находит те истины, которых он тщетно искал бы при всяком другом свете». Фратичелли.
Т. е. возврат солнца, которое теперь за горою чистилища, так что лучи его, не падая на тебя, уже не дают от тебя тени. Три раза взошло солнце, прежде чем поэты достигли вершины Чистилища: в первый раз Чистилища IX, 44; во второй – Чистилища XIX, 36–39 и в третий – Чистилища XXVII, 109–112,
Сорделло, родом из Мантуи, жил в начале XIII века и принадлежал к числу отличнейших поэтов того времени. Ему приписывают сочинение Thesaurus Thesaurorum, в котором описываются все знаменитые государственные мужи, почему на произнесенную Сорделлом в следующей песне (ст. 90-135) характеристику государей недавнего прошлого не без основания смотрят, как на намек на это сочинение; между тем Бенвенуто да Имола заявляет, что такого не видел. О доблестях Сорделло на поприще общественной жизни, политической деятельности, воинских подвигов и почитания женской красоты существуют различные малодостоверные рассказы; так, например, тот-же Б. да Имола говорит, не ручаясь за достоверность сказанного, что Сорделло был умерщвлен по приказанию графа Эццелино или Аццолино (Ада XII, 110), тогда как почти не подлежит сомнению, что Сорделло пережил Аццолина, умершего в 1259 году в Вероне, так как успел написать стихи в память Сицилийской Вечерни (1282 г.). Достоверно лишь то, что он имел частые сношения с Аццолинами и, когда эти последние стали во враждебные отношения к предводителю гвельфской партии города Вероны, графу Рикарду де Ст. Бонифачио, женатому на Кунице, дочери Аццолино II, то ее братья допустили, или даже приказали Сорделлу увести от мужа Куницу, взаимностью которой он пользовался еще в бытность ее в доме отца. Данте с похвалою отзывается о нем в своем De vulgari Eloquentia I, 15. Сорделло презирал родной язык и писал на провансальском языке.
