откинул уголок одеяльца с личика Лизы, спящей на руках Анастасии.
– Невероятно! – прошептал Фёдор. – Ты в точности такая была, когда мы тебя нашли. Как две капли… Внучка. Лизонька.
– Пойдём, папа, простудишься.
Они вошли в дом, Серафима всплакнула, увидев Лизу, сразу же унесла её в комнату Анастасии.
Как будто бы и не было двадцати лет! Тот же переполох в доме, та же беготня, как будто только что появилась маленькая Нюся. Отец и дочь прошли в кабинет Фёдора, где жарко горел камин. Замëрзшая Анастасия протянула руки к огню.
«Как она похожа на мать!» – подумал Фёдор, а вслух сказал:
– Я получил твоё письмо. Мне очень жаль. Твой муж… Я даже не был знаком с ним.
– Мы собирались приехать весной вместе. Сначала Лиза была слишком мала, потом меня не выпускали из-за ареста Пети.
– Что ты будешь теперь делать, Нюсенька? Оставайся у нас! Ты не можешь жить в Петербурге одна с ребёнком!
– Да, папа, я останусь.
Не зажигая света, стараясь не разбудить спящую Лизу, Анастасия устало опустилась на постель в своей комнате, даже не раздевшись. Ей не верилось, что прошёл всего год с тех пор, как она окончила гимназию. Она вспомнила старую цыганку в лесу, учившую её гадать. «Твоя судьба ждёт тебя в городе, только недолго ты будешь счастлива». Анастасия не заметила, как уснула.
Когда проходят годы, а жизнь, остановившись в один момент, не двигается дальше, кажется, что всё случившееся произошло с кем-то другим. Шли годы, росла Лиза. Анастасия писала Пете, а он отвечал, но письма шли очень долго. В год ей удавалось получить три-четыре известия от него. Письма были короткие, всё об одном и том же: «Я здоров, как ты? Люблю тебя. Поцелуй от меня Лизоньку». Цензура работала хорошо, и Пётр это знал.
Анастасия лишь один раз съездила навестить мужа, оставив Лизу на попечение Серафимы. Ей понадобилось две недели, чтобы добраться до Иркутска. Политические жили в бараках за городом и работали на солеваренном заводе. Добившись свидания, она смогла переночевать лишь одну ночь с мужем в маленькой, специально отведëнной для жëн ссыльных избушке с крохотной печкой и узкой кроватью.
В 1904 году царь Николай II по случаю рождения наследника престола цесаревича Алексея объявил амнистию для всех политических заключённых, отбывших срок более десяти лет. Петя вернулся и приехал в Сосновку к жене и дочери. Больше ему ехать пока было некуда. Раньше типография давала хоть какой-то доход, и им удавалось снимать квартиру. Без типографии у них не осталось ничего.
Перед Анастасией стоял почти незнакомый человек, небритый и нестриженый, постаревший и поседевший. Петру было всего 33 года, когда он вернулся из ссылки. Он хотел было обнять свою четырнадцатилетнюю дочь, но Лиза испуганно спряталась за спину матери.
– Здравствуй, Настенька, – сказал Пётр.
– Петя! – она искренне и крепко обняла мужа.
Она не винила его. Годами она думала над этим, боясь, что
