обняла крëстную, заменившую ей настоящую мать. – Конечно, пусть Лиза побудет у тебя.
– Да и супругу вашему не будет так неловко. И постепенно всё утрясется. А вам терпения, Анастасия Фёдоровна!
И Серафима ушла в свою комнату, сокрушëнно качая головой.
Пётр, казалось, прижился в усадьбе, вёл долгие беседы с Семёном или Степаном, пытаясь помочь им по дому или с работой в парке. Он попробовал было подкатить к Прасковье, но та только таращилась на него испуганными глазами.
– Чего изволите, барин?
– Ты не должна называть меня «барин». Зови меня Пётр.
– Слушаюсь, барин. Чего изволите?
Махнув на неё рукой, Пётр пошёл к Семёну.
– Давно ты живёшь в этом доме, Семён?
– Да ещё при Аркадии Тимофеевиче, царствие ему небесное. Фёдор Аркадьевич у меня на глазах выросли. Анастасию Фёдоровну, барышню, голубушку нашу, имел честь крестить. Елизавету Петровну, дочурку вашу, первый раз на руки взял крохотную.
– А хотел бы ты, Семён, свой дом иметь?
Семён удивленно уставился на Петра.
– А этот чем мне не дом?
– Так он не твой.
– Он барина нашего, Фёдора Аркадьевича. А до этого принадлежал его покойному батюшке, Аркадию Тимофеевичу. А на какой мне шут свой дом, если я здесь живу?
– Так ты же человек подневольный.
– Пётр Константинович, мне 84 года. Всю свою жизнь я служил этой семье верой и правдой. А воля у меня была одна – заботиться о здоровье и благополучии барина моего, Аркадия Тимофеевича, супруги его, добрейшей Дарьи Никифоровны, сына их, Фёдора Аркадьевича, его доченьки, раскрасавицы-барышни Анастасии Фёдоровны. А они все, как один, платили мне за заботу только добром. Подневолен я, Пётр Константинович, доброте ихней, очень подневолен!
Та же история и со Степаном.
– Дом не мой, Пётр Константинович, это верно. Дом этот построил для моей семьи барин Фёдор Аркадьевич взамен сгоревшего. Из того дома сгоревшего вытащила нас матушка барышни Анастасии Фёдоровны, да хранит её Господь до конца дней! А дом тот, сгоревший, построил моему отцу барин Аркадий Тимофеевич, царствие ему небесное. А Фёдор Аркадьевич сыновей моих выучил, жену мою, Серафиму, к себе экономкой взял. Говорит, как ребятишки мои женятся, и им по дому отстроит. Простите моё невежество, Пётр Константинович, я не очень понимаю, у вас ко мне какой конкретный вопрос?
Несколько дней спустя Пётр и Анастасия сидели в парке под старым дубом, разбрасывавшим вокруг себя октябрьскую листву. Прошёл месяц с возвращения Петра из ссылки.
– Мы уедем в Петербург, Настенька.
Анастасия воззрилась на мужа, как на умалишëнного.
– Но почему, Петя? У нас ничего нет в Петербурге! Как мы будем жить там?
– Я пойду работать на завод. Ты можешь продолжать подрабатывать шитьëм. Снимем квартиру, отдадим Лизу в гимназию. Ей учиться надо. Мы продержимся до лучших времён.
– До каких
