сквозь тиканье часов – она печет пирог, твой любимый – яблочный. А ты сидишь за столом, с высоким стаканом молока, и болтаешь ногами – слишком еще короткими, чтобы достать до пола.
Пусть он сперва остынет, Вилли. Пускай остынет.
Вот прядь волос, выбившаяся из прически и изящно спадающая на ее тонкую шею, вот новый фартук, вот мазок муки на щеке, и какими же длинными кажутся ее руки, погруженные в духовку, и весь мир словно пахнет яблоками.
«Где папа?»
«Снова уехал».
«С доктором?»
«Конечно, с доктором».
«Я хочу с ними».
«Сам не знаешь, чего хочешь».
«Когда он вернется?»
«Надеюсь, что скоро».
«Папа говорит, однажды я поеду с ним».
«Так и говорит?»
«Однажды я с ним поеду!»
«Но если и ты уедешь, кто же со мной останется?»
«Ты тоже можешь поехать со мной и с папой!»
«Там, куда ездит твой отец, у меня бывать нет желания».
Пламя, охватившее ее, не греет, а ее вопль беззвучен. Мальчик сидит на стуле, болтая ногами, со стаканом молока, и смотрит, как огонь пожирает ее, и смеется, пока его мать сгорает заживо, и мир по-прежнему пахнет яблоками.
А затем отец зовет его:
– Уилл Генри! Уилл Генри-и-и-и!
Я пулей вскочил из кресла, пошатываясь, сделал пару шагов к кровати, повернулся и бросился вниз по лестнице. Меня звал не отец – не голос из сна, – а доктор, как и сотню раз прежде, когда ему вдруг оказывались срочно необходимы мои незаменимые услуги.
– Иду, сэр! – крикнул я, с грохотом сбегая по ступенькам на первый этаж. – Я иду!
Мы столкнулись в прихожей: пока я бежал вниз, он бежал вверх. И мы оба имели вид взвинченный и слегка безумный, глядя друг на друга с одинаковым выражением комического недоумения.
– Что стряслось? – запыхавшись, спросил Уортроп.
– Что стряслось? – одновременно с этим спросил я.
– Почему ты спрашиваешь у меня, что стряслось да что стряслось?
– Что, доктор Уортроп?
– Это я у тебя спрашиваю – что стряслось?
– Что стряслось, что вы спрашиваете, доктор Уортроп?
– Да что стряслось-то – вот что я спрашиваю! – взревел он. – Что случилось, зачем ты меня звал?
– Но – но это вы звали меня, сэр.
– Я тебя не звал. С тобой все в порядке?
– Да, сэр. Наверное… наверное, я уснул.
– Не советовал бы сейчас спать, Уилл Генри. Вернись наверх, будь добр. Мы не должны оставлять мистера Кендалла без присмотра.
В комнате по-прежнему было очень холодно, а свет был сер. И снег шелестел, падая на оконное стекло.
Вот только кровать была пуста.
Кресло; резной гардероб в стиле Луи-Филиппа; погасшие угли в камине; маленькое кресло-качалка; кукла-пигмей
