галлюцинирует, – ответила Мак. – Посмотри, какие у него зрачки. Он под чем-то.
– Эй? Вы еще здесь? – подал голос мальчик. – Скажите, куда мне идти? Умоляю!
– Я позову Эндера, – сказала Мак.
– Подожди. – Как можно громче и отчетливее я произнесла: – Фуллертон, возвращайся туда, откуда пришел. Мы тебя заберем.
Но мальчик лишь крикнул в потолок:
– Эй? Куда вы пропали? – И затем вполголоса: – Бля…
Он снова провел по рту ладонью, нет ли там крови, и ринулся в столовую. Я посторонилась.
В столовой по-прежнему гудели голоса. Мальчик кое-как добежал до линии раздачи и стал копаться в грязной посуде, заглядывая под каждую тарелку. Его руки перепачкались в жире. Он явно видел перед собой не еду. Затем он повернулся к столику с напитками, стоявшему у него за спиной, и принялся что-то искать, отодвигая чашки и опрокидывая банки с колой. Заметив стаканчики с айраном, он сгреб их в охапку. Краткосрочники за ближайшим столиком обернулись.
– Эй, оставьте нам тоже! – крикнул один.
– У вас шнурок развязался, – сказал другой.
Они ухмыльнулись. Но Фуллертон не обратил на них внимания, а может, и вовсе не услышал. Он пересек столовую и, протиснувшись мимо нас с Маккинни, вышел на лестничную площадку. Все это время он бормотал себе под нос, считая шаги:
– …пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять, пятьдесят шесть…
Мы вышли за ним следом. В красноватом свете он спустился на один пролет.
– …семьдесят восемь, семьдесят девять, восемьдесят.
У большого окна он остановился, выстроил стаканчики айрана в столбик на подоконнике, а с верхнего сорвал фольгу.
– Что он задумал? – спросила Мак.
В руке у мальчика оставался еще один стаканчик, и с ним он спустился на первый этаж. С минуту мы слушали, как он рикошетом передвигается по дому. Затем последний стаканчик айрана размытым пятном полетел в окно. Он врезался в стопку на подоконнике и разбился о стекло. Жидкость хлынула вверх и в стороны, на портьеры, на обои, потекла на подоконник. Брызги разлетелись так далеко, что попало даже мне на ботинки. Снизу донесся восторженный возглас.
Когда мы спустились, мальчика уже и след простыл. Парадная дверь распахнута, в замочной скважине – неаппетитный комок коричной жвачки. За порогом – вечер, постоянный и пустой.
– Зря директор назначил нас в няньки, – сказала Мак. – За этим парнем нужен надзор посерьезней.
Весь вечер я переживала за Фуллертона и еле удержалась, чтобы не зайти к нему по пути в мастерскую. Но в конце концов рассудила, что лучше оставить его в покое. Я была уверена, что его странное поведение вызвано лунатизмом, но Мак явно считала иначе. Она не стала обвинять мальчика открыто и доносить на него Эндеру. Она лишь указала мне на то, какие у него были зрачки.
– Знаю я этот отстраненный взгляд, – пояснила она, пока мы отмывали айран с подоконника. – Он говорит сам за себя.
Но мне что-то
