что бабе от начала времен предопределено страдать, сначала в утехах плотских, затем в родах, да в работе тяжелой. Но минувшим вечером Даренка увидела иное. Что можно дать негодяю отпор, и он отступит. Надо только иметь силу не хуже мужской, как у сказочных богатырок… или у ведьмы. Девки с батюшкиного подворья умели только ворожить на суженого, а остального колдовства боялись. Считали, что все оно – злое чернокнижие.
Но если нет? Василиса не была злой, Дарена это чувствовала. Бывают ведь и добрые ведьмы, что людей лечат да с нежитью воюют. Правда, дочка сотника Ратибора слыхала о таких лишь из баек, что вечерами зимой у теплой печки рассказывают. Но ведь байки тоже откуда-то берутся, не из досужих же выдумок? Подобные девицы и со змеем сразятся, не испугаются. Надо спросить у Василисы, как проснется. Даренка поискала глазами ведьмину ученицу…
Крайняя к выходу охапка соломы была пуста, на ней валялся лишь меховой жилет, с которого свешивалась серебряная цепочка с синеватой, будто ледяной фигуркой. Неужто сбежала? Нет, глупости какие. Василиса не могла уйти в ночь без своего оберега, к которому то и дело прикасалась во время пути, да без теплой душегреи. Неужто Желан отомстить решил, пришел, да выволок ее наружу, пока все спали?
Охнув, Даренка торопливо одернула рубаху и выскочила из шатра, как была – босая, с растрепанной косой.
Желан спокойно спал на куче лапника у костра, накрывшись тулупом. Вокруг него дремали остальные дружинники и двое мальчишек-отроков. Только Стоум, которому выпал жребий караулить первым, сидел на поваленном бревне, протянув к огню руки. И Даренка чуть слышно выдохнула от облегчения.
– Ты куда, красавица? – шепнул Стоум ласково, подняв глаза. – Босиком не ходи, застудишься, роса холодная нынче выпала.
Даренка едва не рассмеялась в ответ. Какая разница, застудится она или нет, если ее уже послезавтра сожрет огромный змей?
Или не сожрет? Вдруг и вправду есть у Василисы придумка, как его одолеть?
– Я до ветру схожу, – тоненько пискнула девочка, поднимая подол рубахи, чтобы не намочить в траве. Только бы не решил провожать, вот сраму-то будет!
Но Стоум лишь кивнул и отвернулся к костру. А Даренку ноги словно сами понесли к берегу Ясны, шумевшей за ивовой порослью.
Роса и впрямь выпала густо. Капли величиной с клюкву стекали с травинок на босые ступни, венчики клевера щекотали пятки, заставляя то и дело вздрагивать. Даренка поклонилась низенькой елочке, росшей на выходе из леса. Прошла мимо камня, на котором вечером сидела Василиса, охраняя их купание от бесстыдных глаз. Осторожно раздвинула стебли рогоза, досадливо дернулась, когда по щеке скользнул влажный початок, глянула на открывшуюся перед ней реку – и обмерла, мигом похолодев от макушки до пяток.
Василиса, тоже босая и простоволосая, сидела на берегу, обняв колени, и хмуро смотрела перед собой. А напротив сидели чудища, которых Даренка никогда в жизни не видела, но опознала
