что говорить…
Варвара махнула рукой, подошла совсем близко, наклонилась, дохнула жарко, окутала запахом мёда, молока и ночного цветка, того, что жена сеяла вдоль дорожек, чтоб ночь была краше.
– Оставила бы я тебя сегодня. Да не могу, Ваня. Жена твоя народ подымет, шастать по лесу начнут. Хоть к нам и дороги нет, болота вокруг и зимой дышащие, а мало ли. Мне гостей не надо. Я рада, что забыли про нас.
Иван сидел, как завороженный, вдруг нахлынула обморочная, сладкая слабость, он тонул в этом аромате медового цветка и в бездонных глазах женщины, постепенно теряя волю. Но Варя резко выпрямилась, отошла, накинула тулуп прямо на платье, повязала огромный, мохнатый пуховый платок.
–Ты сюда чудом дошёл, тропа среди болот тайная, её никто не знает. Повезло тебе. А так сюда ваши не суются, места гиблые, нечистые. Боятся, а нам и на руку. Сына давай, буди, лошадь и сани дам, сама до края болот отвезу. А там дойдёшь. Недалече. Собирайся.
Иван, как опоенный, сам не понял, что уже сидит в санях, укутанный шкурой, держит Алексашку на руках, а сани летят в темноте, только мелькают по сторонам обугленные, как головешки стволы съеденных болотом деревьев. И летят лёгким, серебряным в свете вдруг взошедшей луны полотном пепельные волосы из под сбившегося платка Варвары.
– Гляди – луна какая, светло, как днём. Дойдёте. Тут с полчаса, не боле.
Варвара с саней не сошла, так и стояла над ними, вся в сиянии лунного света. Иван поудобнее усадил Алексашку, поскользил лыжами – и правда, дойдёт. Глянул на Варю, чувствуя, как горячий поток от сердца заполняет тело все от головы до пят.
– Пошёл я. Бывай. Спасибо, что выручила.
– Бога благодари. Он помог. Да не трепи своим, молчи про нас. Ни к чему.
– А что, Варь…Тут же рядом, неужто не знает никто.
– Кому надо, знают. Да не дураки, не лезут. Плохо кончается это, боятся они. И ты бойся.
Варвара уже смотрела не ласково, злые лучи из её глаз, как будто кололи кожу.
– Хотя, думаю, ты вернёшься. А я ждать буду. И дождусь.
Варвара рванула поводья, легкие сани сделали круг, и лошадь, чудом не провалившись в тяжелый снег понесла её по тропе вглубь болот.
…
– Господи!!! Я уж народ кликать бегала. С ранья вас искать собрались, что ж ты делаешь со мной, злыдень?
Татьянка, непохожая на себя, всколоченная, не хуже ведьмы, белая до синевы, схватила на руки Алексашку, потащила в дом, что-то быстро и плаксиво приговаривая. Иван поплелся следом, чувствуя, как силы покидают его тело, как вода сквозь решето.
…
Тело Татьянки было податливым и нежным, она уже успокоилась, простила мужа и ластилась к нему, мурлыкала, не дать, не взять маленькая кошечка. Иван таял от ласки жены, её тело будило в нем даже не страсть – тихую нежность. Но вот только, когда Татьянка уже уснула, а Иван устало прикрыл глаза, ему вдруг привиделся полет серебряных волос в лунных лучах, и комнату наполнил аромат меда и ночного
