блестя игривыми глазками.
– Иди, милый. Рубашку сними, я солью. А хочешь, прямо в корыто полезай, помогу, спинку намылю.
Татьянка смеялась, а у Ивана прямо мороз по коже. Вот не мог он вдруг, ни с того, ни с сего, раздеться перед женой. Ступор какой-то случился, ноги не идут, а как подумаешь об Этом, прямо оторопь берет. А Татьянка, видно, совсем не против, так и ухмыляется, тянется к мужу, сияет солнышком.
Иван помотал головой, чуть отстранился, стащил рубашку и быстро, сам плеская горячую воду на лицо и грудь, кое-как помылся. И когда Татьянка подошла сзади, обняла его, прижав большое полотенце к его плечам, он отстранился, виновато глянул, буркнул
– Прости, Тань. Устал, как собака седня. Я в зале лягу, ты меня не жди.
И уходя, поймал взгляд жены – удивлённый, тоскующий и жалкий, как у оттолкнутой ногой собаки.
Утро было туманным и влажным, таким росистым, что казалось – на траву кто-то безумный высыпал сундук с бриллиантами, и они раскатились потоком, и крупные и мелочь – бисеренки. Иван собрался разом – накинул куртку брезентовую, напялил кепку, закинул ружье за плечо, патронов напихал в огромный, специально нашитый Татьяной внутренний карман, и, почти бегом, побежал к задней калитке. Хотел было удрать втихую, но задержался, отвязывая Полкана, и вот тебе…
– Ты далеко, Ваня?
Татьянка стояла на тропинке, укутавшись в большую, тёплую, ещё прабабкину шаль.
Иван почувствовал, что ему почему-то стыдно, кровь бросилась в лицо.
– Так на охоту, Тань. Заяц хорошо идёт, надо бы набрать, пока не запретили. К вечеру буду, чего ты? Ты, кстати, как меня нашла-то? Спала ж, вроде…
Татьянка пожала плечами, показала мужу блестящую дорожку, протоптанную среди седых от росы трав, повернулась и, ссутулившись, пошла к дому. И не разу не обернулась…
…
Иван ищейкой носился среди болота до обеда. Как будто кто-то отвёл его взгляд, он напрочь не мог вспомнить место, где развернула коня чертова ведьма. Тропы не было, пропала она, как заговоренная, и Иван, напрочь лишившись сил, упал вниз лицом на холм, поросший изумрудной молодой муравой, натянул капюшон и вдруг, неожиданно для себя, уснул.
…
Вечернее солнце выглядывало из-за дальних сосен стыдливо и неуверенно, промозглый холод вползал под тонкий брезент куртки и леденил кожу. Иван проснулся резко, её будто его толкнули, сел, ошалело покрутил головой – он понять не мог, как умудрился проспать до вечера. И ведь не сожрали его ни комары, ни мошка – целый и невидимый. Вскочив на ноги, он с облегчением вздохнул – ружье на месте, ноги-руки целы, так, напасть какая-то. Он уже собрался идти к дому, потопал ногами, как застоявшийся конь, и тут, чуть поодаль, за кустами набравшего цвет терновника в свете заходящего солнца блеснула чёрной, влажной землёй тропа. Именно та – широкая, тайная, уходящая вглубь болот…
Глава 4
И снова горячий
