дышать становилось легче, он уже мог пошевелить руками, пытаясь удержать Таню. Но она потихоньку таяла, исчезала, и вместе с ней рассеивался плотный кисель, набившийся в комнату.
– Пей, Иван. Быстро, залпом, не медли.
Варвара поднесла к его губам кружку с неприятно пахнущим настоем, пихала ее край между его сжатыми губами, а сама всматривалась куда-то в сторону окна, принюхивалась, странно морща нос, как испуганная крыса. У Ивана аж повело внутри от отвращения, уж больно сейчас Варя была похожа на эту тварь.
– Пахнет чем здесь? Что это? Приходил кто?
Варвара рыскала взглядом по углам комнаты, отвлекшись на секунду от кружки, и Иван резко оттолкнул её от себя, и, почувствовав силы, встал.
– Уйди. Не суй мне гадость свою. Я сам.
Варя изумленно подняла брови, поставила чашку на стол, вскочила и вдруг взвизгнула высоко, как железом по стеклу.
– Она! Танька твоя! Неймётся ей там, бродит нежить. Моё хочет забрать. Щас! Не получит.
Варвара вдруг опять схватила кружку, кинулась к Ивану, но тот аккуратно и сильно взял ее за руки, отнял кружку, поставил на стол.
– Вот что, Варвара. Я слабость проявил, больше не повторится. Живи, коль живёшь у меня, живи постоялицей с дитями, ко мне не лезь. Не жена ты мне, а в любовь с тобой я наигрался. Нету больше любви. Выгнать не выгоню, а в постель не лезь. И по людям без дела не шастай, разное люди думают. А то беды не избежать.
Варя зыркнула исподлобья и выскочила в сени. Ее тяжёлый, нездешний взгляд был полон злобы и ненависти.
…
Дядь Ваня, я там блины тебе на столе оставила. С маслицем. Иди поешь.
Иван окончательно пришёл в себя, потряс головой, отгоняя тёмное наваждение, и почувствовал, как крошечная ручка нырнула в его ладонь. Настасья тянула его за руку, пыталась заставить идти и от неё пахло сладким тестом и молоком. Он послушно пошёл следом, и тут девочка увидела кружку. Отпустила Ивана, подошла, понюхала и, странно блеснув глазами, вылила настой в окно, в самые заросли шиповника.
Глава 10
Рубанув колуном огромный чурбан с такой силой, что кривая трещина разделила его корявую плоскость пополам, как будто его пробила молнияИван распрямился – кто-то мелькнул за штакетинами забора – темная такая тень, легкая, неоформленная. Так бывает, когда в глаз попадает соринка, и никак ее не вытащить, мотается где-то под веком, а смотреть не даёт, мешает. Но это все же была не соринка, тень материализовалась – бабка Василиса шла прямо к дому по тонкой тропочке среди муравы.
Иван бросил колун и пошёл навстречу, с бабкой этой шутки плохи, она хоть и родственница была какая-никакая, а палец в рот ей не клади, откусит. Да и глазливая старуха до жути, на кого глаз свой тяжёлый, чёрный положит – не сдобровать. Иван прям почувствовал, как внутри у него сжалось что-то, Василиса внушала непонятный страх всем сельчанам, и никто не мог понять почему.
– Баб Василис? Ты к нам, что ли?
Иван сам
