к другу с большей симпатией, чем к остальным одноклассникам, так Воскресенский дружил с Карвась-чёрненькой, Семена – с Дусей-беленькой, а Кравцов прямо таял от Ани Сачёк. Алёшкин же изменил своим, вот его и шпыняли. Он, конечно, злился, но поделать ничего не мог.
Не нравились ему и какие-то двусмысленные намёки Пыркова, сопровождаемые ядовитыми ухмылками. Только спустя несколько лет Борис узнал, чему ухмылялся этот парень.
Естественно, что все эти насмешки и переглядывания отразились и на взаимоотношениях между Борисом и Зоей, особенно с его стороны. Вызывало у него чувство смущения и недовольства и другое. Всё чаще и чаще Зоя рассказывала Борису о различных приключениях, связанных с взаимоотношениями между парнями и девушками из числа её многочисленных подруг, и намекала, что такое могло произойти и с ней самой. Наконец, она рассказала, что как-то летом Гетун опозорил её сестру Маню на станции, в одном из полуразрушенных пакгаузов. Рассказывая об этом происшествии, Зоя заметила, между прочим, что Маня не очень огорчилась этим «позором», а после ещё не раз встречалась с Гетуном и даже была довольна этими встречами. Единственное, чего она опасалась, как бы слухи об этих встречах не достигли ушей их родителей и особенно братьев. Но встречи уже прекратились.
– Гетун теперь ходит к вашей Шурке Сальниковой, – сказала Зоя.
Рассказ девушки возмутил Алёшкина, а она, наоборот, ничего особенного в этом не видела и даже дала ему понять, что, если бы что-нибудь подобное произошло между ними, она была бы не против.
Но, видимо, Борис ещё не созрел для такого шага. И если целовался и обнимался он довольно охотно, то сама мысль о какой-либо большей близости, в особенности с данной партнёршей, ему пока ещё в голову не приходила. После этого рассказа он под всякими предлогами стал от свиданий уклоняться и являться на них всё реже и реже.
А вскоре они прекратились и совсем, этому помог следующий случай.
В начале декабря в пятый класс приняли новую ученицу – дочь сторожа школы, Ольгу Кантакузову. Раньше она училась в учительской семинарии, но из последнего класса ушла, сойдясь с каким-то каппелевским офицером (Военнослужащий подразделения белой армии под командованием В. О. Каппеля – прим. ред.), тот, убегая за границу, её бросил. Некоторое время она жила во Владивостоке, а потом решила стать учительницей. Для этого ей необходимо было иметь среднее образование, вот она и приехала к отцу, чтобы закончить в шкотовской школе учение. Её приняли, ведь она была дочерью сторожа школы.
Это была девушка лет двадцати двух и, конечно, превосходя по своему возрасту всех одноклассников, она могла сойтись только с такими же великовозрастными учащимися, как Пырков, Кравцов и Колягин. Они составили прекрасную компанию отстающих, постоянно служивших предметом обсуждения по поводу успеваемости на всех педагогических советах. Кстати сказать, как секретарь комсомольской группы школы, Алёшкин принимал участие и во всех педагогических советах.
Кантакузова,
