заболеешь?
– Столько лет не болел, а уж теперь тем более продержусь, – улыбнулся беззубым ртом Михель.
Сонька налила из чайника в жестяную кружку горячего чая.
– Согрейся.
– Дочка у начальника?
– А то где ж?.. Она ведь у него теперь вроде горничной.
– Это нехорошо.
– Хорошего мало, – согласилась Сонька.
Михель отставил пустую кружку, тяжелым взглядом посмотрел на женщину.
– Пусть уйдет от него.
– Куда?.. Лес валить?
– Пусть даже лес… Перед людьми стыдно!
– Перед какими людьми?
– Перед всеми!.. Знаешь, чего в поселке говорят?
– Ну и чего говорят?
– Разное!.. Что наша дочка – подстилка!
Воровка поднялась, глаза ее горели гневом.
– Это кто говорит?.. Пьяницы, уроды, упыри, убийцы? Это они смеют называть мою дочку подстилкой? Мне плевать, что эти нелюди думают о ней! – Сонька неожиданно опустилась перед Михелем на корточки, горячо зашептала: – Он влюбился, понимаешь?.. По-настоящему влюбился. Этим надо воспользоваться! Мы сможем бежать отсюда!
– Он живет с ней?
Воровка сдула с лица волосы, присела рядом.
– Михелина говорит, пока нет.
– Может, не признаётся?
– А зачем врать?.. Она ведь еще девушка. Никогда не знала мужчин.
Михель помолчал, негромко и внятно произнес:
– Я убью его.
Воровка резко оттолкнула Михеля.
– Пошел к черту!.. Ступай в барак и не лезь не в свое дело!
Михель поднялся.
– Ты ей говорила обо мне?
– Зачем?
– Я ее отец.
– Говорила, – нехотя ответила воровка. – Но для нее ты по-прежнему двинутый.
Сонька откинула крючок и выпустила Михеля в сгущающийся морозный вечер.
Была ночь. Новогодняя елка стояла теперь почти посредине комнаты, игрушек на ней прибавилось, внизу разместился бородатый дед-мороз.
Никита Глебович сменил пластинку в граммофоне, с нежностью проследил за действиями Михелины. Она, одетая в изящное, едва ли не кокетливое платьице, перехваченное цветастым фартуком, легко носилась от плиты к столу, расставляла столовые приборы, накладывала еду, готовилась подать вино.
В комнате звучало модное ныне аргентинское танго.
Миха взяла бутылку, с трудом ввинтила в пробку штопор, принялась тащить, но ничего не получилось. Повернулась к Гончарову, виновато развела руками:
– Не хватает силенок.
– Давайте я.
Девушка подошла к нему, поручик легко и умело открыл бутылку, спросил:
– А где второй бокал?
– Вы же знаете, Никита Глебович, я не пью, – улыбнулась Михелина.
– Сегодня вы должны
