xmlns:fb="http://www.gribuser.ru/xml/fictionbook/2.0" xmlns:fo="http://www.w3.org/1999/XSL/Format" xlink:href="#n_241" type="note">[241]. С «лжебратией» митрополиту пришлось смириться, а в августе 1923 г. в письме Патриарху Тихону митрополит Антоний уже оправдывал невыполнение указа с помощью тех аргументов, которые прозвучали из уст активных деятелей Зарубежной Церкви на Заседании Заграничного ВЦУ в сентябре 1922 года[242].
Обо всем этом следует помнить, изучая историю Зарубежной Церкви. Только зная характер митрополита Антония, зная о том, что часто он бывал несамостоятелен, можно понять, почему ситуация после указа № 348 (349) стала развиваться так, а не иначе.
К началу Собора 1922 г. митрополит Антоний уже сам стоял на позиции большинства.
В то время, когда митрополит Евлогий находился в сомнениях, а митрополит Антоний пытался выехать на Афон, указ Патриарха активно обсуждался Высшим Церковным Управлением заграницей.
Члены Зарубежного ВЦУ находились в полном недоумении относительно своих дальнейших действий. С одной стороны, нельзя было проигнорировать указ Патриарха, с другой стороны – для архипастырей выполнение указа было равносильно разрушению церковной организации, созданной за границей. Возникали искренние сомнения в подлинности указа. За границу указ пришел уже после того, как стало известно об аресте Патриарха Тихона. Смущало и то, что Церковная власть в России была полностью дезорганизована и официально принадлежала обновленческому ВЦУ во главе с епископом Антонином (Грановским).
Зарубежные иерархи в тот момент предпочли не афишировать патриарший указ и в массы сведения о нем попали только к началу сентября 1922 года. Об этом говорит большое количество письменных отзывов, волной хлынувших в Карловцы именно с сентября того года. Свидетельствует об этом и епископ Вениамин (Федченков). На Архиерейском Соборе в сентябре 1922 г. он прямо заявил, что об указе пока «знают некоторые, а скоро узнают все», а также сказал об обвинениях в сокрытии указа, последовавших в адрес ВЦУ со стороны некоторых общественных организаций[243].
Однако события, происходившие на фоне гонений на Церковь в России и ареста Патриарха Тихона, не могли отвлечь архипастырей от решения вопроса о дальнейшем устройстве Церковной власти за рубежом.
Документы того времени дают возможность проследить, как реагировали на указ архипастыри, какие соображения высказывались «за» и «против» данного указа.
Оказавшиеся в изгнании архипастыри не верили в искренность слов Святейшего Патриарха, хотели найти и действительно находили в указе противоречия. Не надо забывать, что летом 1922 г. готовилась казнь Патриарха Тихона, шел заранее предрешенный судебный процесс над митрополитом Вениамином (Казанским), большевики покровительствовали обновленцам. Зная об этом, можно во многом оправдать те чувства, с которыми архиереи-изгнанники встретили этот указ. Кроме того, упразднение Высшего Церковного Управления заграницей с их точки зрения было вызвано не незаконностью его, а только политическими мотивами.
Далее,
Письмо митрополита Антония (Храповицкого) Святейшему Патриарху Тихону // История Русской Православной Церкви в XX веке. С. 554–555.
ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 67.
