нетерпимое отношение к инославным христианам: всякие моления и за живых, и за умерших инославных им запрещались», – пишет протопресвитер и тут же рассказывает о дружбе митрополита (во время его пребывания на Киевской кафедре) с австрийским генералом Эйхорном. Узнав о тяжелом ранении последнего, архипастырь приказал монахам собраться в соборе Киево-Печерской Лавры и служить молебен о здравии. Во время совершения молебна пришло известие о смерти Эйхорна, и митрополит тут же повелел служить по нему панихиду[229].
Другой пример непоследовательности митрополита Антония приводит архимандрит Киприан (Керн), описывая известное разделение между Карловацким Синодом и митрополитом Евлогием в 1926–1933 годах. С одной стороны, митрополит Антоний принимал через покаяние тех, кто приходил из юрисдикции митрополита Евлогия, говорил о безблагодатности совершаемых им таинств и даже повторно отпел Императрицу Марию Феодоровну, заявив о недействительности отпевания, совершенного в Париже. С другой стороны, он прекрасно понимал, что причины разделения неглубоки и несерьезны, в то же самое время заявляя: «Два старых дурака поссорились из-за выеденного яйца, а потом раздули»[230].
В связи с этим не кажется удивительным свидетельство митрополита Евлогия относительно Свято-Сергиевского института. «Лично митрополит Антоний, – писал митрополит Евлогий, – к институту относился благожелательно, особенно после личного ознакомления с ним в 1926 г., отмечая это в частных беседах и в церковных проповедях и в печати. Но удивительно, что в то же самое время он не только не протестовал против клеветнических нападок на институт, но и разделял их»[231].
К непоследовательности главы Зарубежного ВЦУ прибавилась и его неустойчивость к влиянию своего окружения. Архипастырь нуждался в помощниках, прежде всего, из-за отсутствия административных способностей. «Митрополит Антоний не был ни организатором, ни администратором», – пишет В. А. Маевский[232]. Не любивший митрополита протопресвитер Г. Шавельский высказывался еще более резко: «У него как-то странно уживались талантливость с бесталанностью, мудрость с наивностью <…> Рассказывали мне, и сам я потом в Екатеринодаре наблюдал, его епархиальное управление и вся его жизнь отличались редкой хаотичностью»[233].
О влиянии на митрополита Антония различных деятелей писали и митрополит Вениамин (Федченков), и С. В. Троицкий, и В. А. Маевский[234]. Известно о влиянии на митрополита управляющих синодальной канцелярией, сначала Е. И. Махароблидзе, затем Ю. П. Граббе (будущего протопресвитера, затем епископа). «По настоянию Кусти (Ексакустодиана Махароблидзе – А. К.), я послал отповедь Патриарху Фотию», – писал митрополит архиепископу Гавриилу (Чепуру). Из писем митрополита Антония видно, насколько он был
ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 553.
Киприан (Керн), архимандрит. Воспоминания… С .53.
Труды Епархиального Собрания Западно-Европейских Православных Русских Церквей // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1927. № 2. С .13–14.
Маевский В. Русские в Югославии. Взаимоотношения России и Сербии. Нью-Йорк: Издание Исторического кружка, 1966. Т. 2. С .132.
ГА РФ. Ф .1486. Оп .1. Д .8. С. 541.
См., напр.: Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М.: Отчий дом. 1994. С. 334; Троицкий С. В. О неправде карловацкого раскола. С .107; Маевский В. Русские в Югославии. С .132.
