не замечали. Правда, отошел от нас, собирается бросать деревню, но это егошнее дело. Пейте, ваше благородие!
Вошел Тарабанов, бледный, взлохмаченный, от него дурно пахло.
– Эко тебя, поди домой, пропарься в бане, а к вечеру забежишь ко мне на огонек.
– Этот? – спросил Баулин.
– Он. Спасли вы его от смерти. Ить уже присудили ее. А раз валим все на хунхузов, к тому же вы об энтом порасскажете, то пусть живет, а наказывать – мы его накажем ладно. Пейте. Меланья, зови казаков и накорми их ладом.
Побратимы юркнули в дом Макара Булавина. Устин, насупясь, спросил:
– Ты пошто не идешь защищать Арсе? Ить его заперли в амбар, а Тарабанов в бане парится, дурной дух отмывает.
– Пото и не иду, что сила не на нашей стороне. Наставник и пристав спелись.
– Надо писать в город, что и как было.
– Будем доносчиками, а им я сроду не был. Не был и не буду. А потом наш же донос и придет к Баулину. Меня ваши убьют, вас высекут, а может быть, и смерти предадут. Вам ли не знать законов вашей братии, что за донос – смерть!
– А что нам делать?
– Вам надо спасти Арсе. Как, об этом стоит подумать. Кто приставлен к амбару?
– Стояли наши, счас поставили казака.
– Чем занят наставник? Пьет медовуху с приставом. Казаки тоже пьяны. Хорошо.
– Из отцовской боковушки, кажись, есть ход в амбар и в ледник? – наморщил лоб Устин.
– Есть. Вот через него и проведете Арсе. Куда его девать? Пусть он уходит на ваше зимовье. Да ждет вас. Там его не хватятся. Да и на вас никто не подумает. А я сегодня же, чтобы не пало на меня подозрение, уйду на свою пасеку со всем скарбом и лапотиной.
Еще трезвым Степан Бережнов увидел, как из ворот макаровского дома выехала телега. Серко натужно тянул воз. Это уезжал из деревни Макар Булавин. Бережнов выскочил на улицу, встал посреди дороги:
– Стой, Макар Сидорыч! Сказ есть.
– Слушаю, – наклонил голову Макар.
– Тебе многое ведомо о нашей братии, ты был ее законоучителем, теперь бросаешь нас и увозишь с собой тайны братии. Внял, для ча я это говорю?
– Давно внял. О чем же сказ?
– А о том, чтобы ты за поскотиной все забыл, о чем знал! – с нажимом проговорил Бережнов. – Ты знаешь нашу братию. Они на совете требовали убить тебя, а тело предать сожжению. Я отстоял.
– И об этом ведаю. Спаси тя Христос. Не боись, все останется в душе моей, а пусть все согрешения останутся на душе твоей. Прощай! – Макар хлестнул вожжами Серко и укатил из деревни.
Побратимы действовали. У Лагутиных стояла банка спирта в амбаре. Старообрядцы не пили спирт. Грех великий пить и есть то, что пришло из другого мира. Все мирское – погано. Но раскольники знали, что если в медовуху добавить спирт, то мужики быстро пьянеют, а потом и вовсе разум теряют. Так делали, если надо было споить гостя.
Устин приметил, из какой бочки брал медовуху отец. Мышонком проскользнул в ледник с крынкой в руках, будто хотел принести холодного молока. Открыл заглушку, вылил спирт в медовуху. Там
