тяжело сопя, двигались Семён Игнатьевич и отец Прохора – Гришак. Стягивались к этому месту и шедшие вместе с ними мужики.
И вот тишину предсказуемо разорвал истошный крик пана Хилькевича:
– Андрюшенька! Сыночек! Господи, как же это… – Семён Игнатьевич рухнул на колени перед своим сыном. Лихорадочно осматривая и ощупывая его, он не верил своим глазам, что его сын ранен. Руки и голос пана Хилькевича дрожали от волнения. Сердце вот-вот могло дать сбой. Видя перед собой бледное лицо Андрея и проступающие через повязку алые пятна, Семён Игнатьевич вдруг остро ощутил дикий ужас. Он вдруг с какой-то трагической ясностью понял, что мог сейчас потерять своего единственного сына, свою любимую кровинушку. Он понял, что страшная беда прошла совсем рядом, мимолётно лишь задев его своим прикосновением. Крайне взволнованный пан Хилькевич не мог унять своих чувств.
– Отец, всё обошлось. Не надо так переживать. Я сразил его одним выстрелом, – уже Андрей пытался успокоить отца.
– Как же так сталось, что он достал тебя? Как такое могло случиться? – ощупывая пораненное плечо сына, с тревогой спрашивал Семён Игнатьевич.
– Случайность, отец. Сам не пойму. Мы с Прохором только разделились, а тут из зарослей он и выскочил прямо на меня.
– А-а-а! – вспомнив вдруг о Прохоре, пан Хилькевич со злостью прорычал.
– Так этот хвалёный охотник всё же оставил моего сына наедине с медведем!
– Не оставлял я Андрея Семеновича. Так получи…
– Молчать, быдло! Семь шкур спущу! – гневно перебил Прохора пан Хилькевич и, выхватив у одного из мужиков кнут, в ярости несколько раз стеганул опешившего парня. Глянув на своего друга, он со злобным укором добавил: – Да-а-а, Егор Спиридонович, понадеялся я на ваши заверения насчёт этого холопа, а зря! Наверняка струсил сукин сын в решающую годину. Небось схоронился в сторонке, да ещё и со злорадством наблюдал, как медведь панскую душу губит!
Каждое слово пана Хилькевича больнее плети стегало самолюбие Прохора, калёным железом жгло сердце. А тут ещё и Егор Спиридонович с укором добавил:
– Что ж ты, Проша, за Андреем Семеновичем не присмотрел. Строгий давали тебе наказ, чтоб рука об руку шли, страховали друг дружку, а ты не уследил за этим. И то, что Андрей Семенович ранен – твоя вина. Будешь наказан… – Голос Егора Спиридоновича сквозил разочарованием и укором. Это ещё больше ранило душу парня.
– Егор Спиридонович, так я ж…
– Всё, Прохор, молчи… не надо никаких оправданий. Подвёл ты меня. Сильно подвёл. Если б не хладнокровие и смелость Андрея Семеновича – большая беда приключилась бы. Ружьё верни. Оно теперь тебе без надобности, – твёрдо сказал пан Войховский и, повернувшись к мужикам, приказал: – Немедля подогнать сюда сани. Андрея Семеновича срочно к доктору надо везти.
Горький комок несправедливости и обиды подкатил к горлу молодого охотника. Лучше бы Егор Спиридонович кричал и матерился. Прохор никогда не считал себя
