Бэзил полез под кровать.
– Какое еще пиво? Холод дикий. Пойду домой. Спать хочется.
– Мать чай с зефиром обещала.
– Расхотелось. В следующий раз.
Всю ночь меня дико знобило и пробирало леденящей дрожью. Кощей тоже кашлял. Из-за подгоревшей вермишели на кухне осталось приоткрытым окно, а заставить себя встать и закрыть его сил не было. Мысли то и дело перекакивали с живой Нади, красотки с ледяными глазами, на мертвую: спутанную мочалку волос и неестественно искривленную кисть руки. С Нади, игриво мурлыкающей на уроках физкультуры, на безумную злобную фурию в учительском туалете. Если бы не последняя сцена, если бы не сон, я, наверное, и не думала бы столько об этом. Не искала каких-то объяснений. Однако чувство, будто я имею к ее смерти отношение, прочно засело в мозгу. Флешка – шантаж – Лиза, похороны – Пуговицы – Томаш – растяжка – звонок из Зазеркалья, зефир с пивом – Бэзил – дождь, дождь, дождь.
Мне было плохо. Болезненно плохо. Сработал будильник, но я лежала и лежала, не в состоянии подняться, а когда заставила себя разлепить глаза, на улице было уже светло. Это означало, что я все же уснула, хотя совсем не чувствовала, что спала, и даже не слышала, как ушел Кощей. Я встала, попила теплой воды из чайника, обложилась бумажными платками и снова завалилась в постель, а проснулась – наступил вечер, в соседней комнате работал телевизор. Из всех пришедших сообщений ответила лишь Бэзилу, что болею, выпила таблетку аспирина и в следующий раз проснулась только с очередным звонком будильника. На первом уроке ожидалась важная контроша по математике, поэтому пришлось идти.
Ботинки так и не просохли. Из-за чашки сладкого утреннего чая с куском белого хлеба желудок сводило. Но температура как будто спала, и во всем теле ощущалась слабость. Я тащилась по темной, сырой улице и думала о том, что, когда стану самостоятельной и независимой, обязательно найду себе такую работу, где не нужно рано вставать. Или лучше сделаюсь начальником и прикажу поставить в своем кабинете большой мягкий диван и, приходя на работу, буду запирать кабинет и спать.
Рядом с нашим домом прошлой осенью сломали пятиэтажку и обнесли деревянным забором с зеленой тканевой сеткой, а на месте прежней заасфальтированной дорожки появился узкий, вечно утопающий в грязи деревянный настил. Всю зиму там работали краны, но выше забора ничего не выстроили, а весной кто-то проломил большущую дыру, так что ходить приходилось с риском свалиться в яму с трубами и торчащими острыми железяками. В школу можно было попасть и в обход, но потратив лишние семь минут. С утра вообще не вариант. Там-то меня и догнал Липа. Шли по настилу один за другим.
– Привет. Подготовилась к контроше?
– Не-а.
– Хочешь опять свалить?
– Хочу, но не буду. Все равно идти некуда в такую рань. Дома дед, а от холода я скоро сдохну.
– Лиза говорила, что вы ходили к Наде убирать.
– Да! – Я обернулась. – И чего?
– Осторожно! – Липа предупреждающе вскинул руку.
Мы как раз проходили
