домой шел всегда один. За полтора года учебы у нас он так ни с кем не подружился. Все, что мы знали о нем, – это то, что ездил он на автобусе и у него была младшая сестра, которая училась в четвертом или пятом классе.
Я была уверена, что самомнение Томаша зашкаливает. Типа он такой умный, красивый, хороший и правильный, а мы низкопробная районная шушера. И не только из-за того, что он так нелепо и обидно меня послал, скорее из-за ситуации, случившейся чуть позже, в декабре. Было холодно, и шел снег. На ступенях школы под козырьком стояла девочка: расклешенная юбочка, два хвостика, за спиной массивный портфель. Она жалась, стараясь увернуться от радостно вылетающих из школы девятиклассников.
Я узнала в ней сестру Томаша и притормозила.
– Отошла бы, а то затопчут.
Девочка послушно сделала шаг назад, но не ушла.
– Ты к брату?
Она кивнула.
Какой-то придурок, закидывая рюкзак на плечо, чуть не заехал ей по лицу, и я едва успела отдернуть ее в сторону.
– Идем внутрь. Там безопаснее и теплее. – Я отвела ее к столику охранника.
– Стой здесь.
– Спасибо, – прошептала девочка, и по ее щекам потекли слезы, – я телефон потеряла. Его украли. Положила рядом с собой, когда переобувалась, а потом смотрю – пропал.
– Хороший телефон?
– Конечно, хороший. Он же мой.
Она дрожала как осиновый лист, и я накинула ей на плечи свою куртку.
– Не расстраивайся. С телефонами так часто бывает. Они ломаются, разбиваются, пропадают. К этому нужно привыкнуть.
– Что ты тут делаешь? – раздался за спиной голос.
Я выпрямилась. Сзади стоял Томаш.
– У меня телефон украли, – повторила девочка.
– Понятно. – Брат снял с нее портфель.
– Если локация была включена, – сказала я, – можно попробовать его найти. Мы один раз так вернули телефон.
– Спасибо, – на меня он даже не взглянул, – сами разберемся.
Я протянула руку:
– Куртку можно забрать?
– А, да, конечно. – Он снял мою куртку с сестры и передал мне.
Когда я отошла в сторону и остановилась, чтобы одеться, услышала, как Томаш сказал сестре:
– Я тебя предупреждал, что с незнакомыми нельзя разговаривать?
– Но это же Микки из твоего класса.
– Откуда ты знаешь, что она Микки?
– Все ее так называют. Она же популярная и крутая.
– Какая глупость, – недовольно проворчал он, – это плохая популярность. В следующий раз не разговаривай ни с ней, ни с другими «крутыми». А с телефоном сейчас решим.
Томаш поднял голову, и мы встретились взглядами. Он понял, что я все слышала, но ничуть не смутился. После жестокости я больше всего ненавидела самодовольство и снобизм. Наверняка их семья, судя по фамилии, переехала из какой-нибудь Польши или Чехии, где у него была насыщенная, благополучная
