его до самой последней низкой ноты. Сердце разрывалось от одной только мысли, что я потеряю это навсегда, и казалось, оно вот-вот вырвется, разворотив грудную клетку.
Времени почти не оставалось, ведь с минуты на минуту должен был войти Джонатан и я, всеми возможными словами уговаривая себя не плакать, прошептала тихое:
– Прости меня.
Ты даже сначала не понял, к чему я сказала это. Ах, Освальд. Мой бедный, дорогой Освальд! Если бы ты знал, что я чувствовала тогда, понимая, какую боль причиняю своим поступком. Но она того стоила, и не шла ни в какое в сравнение с той, которую мог бы причинить Джонни, если бы я не согласилась. Я выбрала меньшую из зол. И прости, что сделала приняла это решение за тебя.
Щелчок замка прозвучал в ушах ещё одним колокольным звоном по нашим с тобой встречам. Бом-м. Бом-м-м. Бом-м-м-м.
– И что это тут у нас происходит? – протянул до боли знакомый голос благодетеля, и внутри всё сжалось от тоски.
– Пожалуйста, Джонатан, – резко отпрянув и теряя драгоценное тепло твоего тела, прошептала я.
Неуверенным шагом, ориентируясь на аромат морского бриза, исходящего от шеи Джонни я подошла к нему.
– Он прошёл твою проверку и устоял, – елейным голосом прошептала я, переключая его внимание на себя.
Прижавшись к нему, со всей страстью я обняла его, и нежно погладила по выбритой щеке, пытаясь понять, насколько сильно он напряжён. Поняв, как крепко от негодования и злости стиснута его челюсть, я встала на цыпочки, и начала целовать Джонатана. И мой язык с отчаянным остервенением кружил вокруг его языка до тех пор, пока Джонни не расслабился.
– Я всегда буду только твоей. Рокстоун тебе не соперник… – я снова поцеловала благодетеля в попытке убедиться, что хоть немного, пусть совсем чуть-чуть, но мне удалось смерить направленный на тебя гнев.
Если бы я не сделала этого тогда, он бы просто убил тебя, Освальд. Тогда это было единственным, чем я ещё могла помочь.
Ответный поцелуй убедил меня в том, что я достигла цели и произнесла:
– Он никогда не осмелится. Отпусти его.
– Уведите её, – слова звучали, как приговор.
Получите. Распишитесь. Обжалованию не подлежит.
Чьи-то пальцы сомкнулись на моей руке выше локтя и потащили за собой. Меня уводили силой, а ты всё отдалялся, оставаясь где-то там, далеко во тьме, за пределами досягаемости.
– Прости меня, Освальд, – всё, что успела сказать я, пытаясь надышаться тобой последние мгновения перед вечной разлукой. – Мы оба жертвы этой жестокой игры.
Потом меня отвезли домой и я, напившись настоящего лондонского мартини, который впервые попробовала благодаря тебе, уснула, затерявшись в ярких неоновых снах».
– Молли… Крошка. Прости меня… – не в силах держать и дальше накопившуюся внутри горечь, я снова заплакал. – Если бы я только знал о пережитом тобой. Я ведь и, правда, думал, что ты только играешься
