style="font-size:15px;"> – Двадцать третьего, четвертого… – проговорила женщина, сраженная ужасной догадкой. – Исчезновение моего мужа связано с этим убийством?
– Пока ничего не знаем, – ответил ей Макаров. – Мариетта Кирилловна, у нас будет к вам небольшая просьба: пока никому не рассказывайте о нашем разговоре, это в интересах следствия.
– И Серегину?
– Ему тем более.
– А-аа, ясно, – понимающе кивнула женщина. – Вы его подозреваете в убийстве своей тети. В таком случае куда делся мой муж?
– Мы это выясняем. После заполнения опознавательной карты у Силиной езжайте домой, скоро к вам прибудут сотрудники уголовного розыска для осмотра гаража и машины.
Когда за Слепневой закрылась дверь, Макаров полюбопытствовал:
– Костя, как с сердцем?
– Нормально, отпустило, – ответил сыщик, стуча ладонью по груди. – Давно не давало о себе знать, видать, сильно переволновался – все-таки убили близкого мне человека. Эх, хорошая была женщина, отзывчивая, всегда готовая прийти на помощь! Ей уже седьмой десяток, а она все бегом да бегом, никогда не сидела без дела, как некоторые старушки. Жалко-то как!
– Да, прискорбно, – шумно вздохнул Макаров и поинтересовался: – И каковы у тебя впечатления от разговора с гражданкой Слепневой?
– Тут однозначно дело темное, – высказал свое мнение опер. – Если Слепнев причастен к убийству и скрылся от нас, то почему Серегин спокойно живет дома? В ночь убийства они были вместе и, соответственно, без Серегина это преступление никак не могло быть совершено.
– Я знаю, почему скрылся Слепнев! – воскликнул Макаров. – Днем двадцать третьего мы объявили, что на следующий день будем снимать отпечатки пальцев у всех работников базы. Он, наверное, испугавшись, подался в бега.
– Если его, конечно, не грохнули, – проговорил Журавлев, задумчиво глядя в окно.
– Грохнули?! – удивился Макаров. – И кто же? Серегин?
– Почему бы и нет? – ответил Журавлев, продолжая смотреть в окно. – Он-то тертый калач, а Слепнев – пряник (неопытный). Если оба пошли на убийство, Серегин мог избавиться от подельника, который может его сдать при первой же опасности быть разоблаченным.
– Сплошной кондитерский цех: то калач, то пряник, – засмеялся Макаров.
– Вышло непроизвольно, – улыбнулся ему Журавлев.
– А когда он мог его убить? Двадцать четвертого Серегин целый день был на работе.
– Как мы знаем, в этот день Слепнев вышел из дома пораньше. Неужели он пошел осматривать свой гараж?
– Постой, Костя, ты хочешь сказать, что Слепнев пошел не в гараж, а к Серегину? И что? Серегин же утром на служебном автобусе поехал на работу.
– С автобусником говорили?
– Пока еще нет.
– Скорее всего, автобусник подтвердит, что Серегин в восемь ноль пять сел в автобус, а Слепнева не было, – предположил Журавлев.
– Ты меня склоняешь к версии, что Серегин утром
