до Ордынки? Ведь на Духовщину ближе?
– А он сперва к папе хотел заглянуть, – ответила Аня.
– Странник иль богомолец? А то и на житье монастырское позарился?
Аня быстро посмотрела на девочку и мальчика, потом на своих друзей и, досадливо морща нос, пожала плечами, не ответила. Баба Марта кивнула.
– Ба, а что с тобой? – спросил Илья.
– Да вот… ноги нейдут… и сердце как-то ослабло… призадумалось… Но руки-то еще послушные, послушные. А вы откуда? С села? Или с реки?
Илья рассказал все про экспедицию, про клады археологические. Баба Марта качала головой, слушая. Девочка и мальчик тоже во все уши слушали, глядели жадно.
– Клады надо еще уметь не проворонить, – сказала баба Марта. – Они ведь как живые, кому покажутся, а кому и нет. Был у нас в Горбунах один мужик. Пошел как-то в лес и встретил там девицу, красивую, незнакомую и вроде пьяную или сонную, не поймешь. И она его попросила, мол, ударь меня, никак не проснусь. Да кто ее знает, ударишь, а из-за дерева ее хахаль выскочит, или брат, или батька, и мало ли что сделается. Так тот мужик Тарас соображал. И отказался. Иди, говорит, стороной. А она ему, мол, гляди не пожалей. Он ей, мол, да уж ладно, мне решать, чего жалеть и кого ударять. И она, уже уходя, ему, дескать, значит, все сном и останется. И что же? Вернулся тот мужик, а ночью сон ему: алмазы и смарагды да всякие брильянты россыпью по траве лесной полянки, как роса.
– Так что? – спросил, улыбаясь и недоумевая, Илья. – Кто это такая была?
– Это сокровище и было, – ответила баба Марта.
– Хе-хе, – вставил, посмеиваясь, Сеня, – выходит, как встретишь кого незнакомого в Вержавске – бей его?
– Ежели попросит, – сказала баба, улыбаясь. – Но клад и по-иному может предстать. Может, ваш Евграф Васильевич и есть он самый.
– Кто? Что? – спросили в один голос Сеня, Аня и Илья.
– Кладезь. Учитель-то.
– Да?
Ребята рассмеялись.
– Евграфа Васильевича тронь, – сказал Сеня, – так отдубасит, мало не покажется, хоть и учитель, и в очках. Он же красноармеец. Поречье от бандитов прочищал. Там, в Вержавске, и был ранен в грудь и в голову, оттого и зрение ослабло.
– Он вам целый город подарить хочет, – сказала баба Марта Берёста.
Ребята переглянулись.
– И я вам кое-что припасла, как знала. Настёк, – позвала она девочку, – сходи в кладовую, там шапки, неси три.
И пока девочка ходила, баба Марта расспрашивала Илью о делах дома, о деде Павле, об отце, работавшем счетоводом в колхозе, о матери, устроившейся в поселковый райисполком секретаршей. Поинтересовалась она и у Сени, как, мол, дедушка Дюрга, то бишь Георгий Никифорович, не распродал еще хозяйство? Или колхозу все бережет? Доберутся ведь скоро и до Белодедова. И как он тебя отпустил от хозяйства? Илья брякнул, что Сеня сбежал.
– Дюрге самому надо сбегать, – молвила баба Марта. – Куда подальше.
Вернулась девочка с берестяными шапками, это были отлично сплетенные картузы
