гостя на печи.
Однако самому хозяину сразу прилечь на топчан не удалось: только потушил лампу, как новообретённый дружок начал жалобно скулить. Пришлось взять щенка к себе, и тот, благодарно лизнув руку Никодима, притих подле его груди.
Часть 2. Тайга – учитель
Глава 1. Пожар
На заиндевелую изгородь загона села сорока, покрутила головой, заинтересованно разглядывая собаку, и со стрекотом полетела на другой конец заснеженной поляны.
Лайка, проводив птицу взглядом, снова повернула голову в сторону избы: скоро должен выйти хозяин…
Открылась дверь, и собака, завиляв хвостом, бросилась навстречу мальчику в короткой шубе-парке с прямыми сходящимися полами, завязанной на шнурки. Сощурившись от лучей яркого зимнего солнца, он прикрыл глаза меховой рукавичкой, пришитой к рукаву шубы.
Вслед за мальчиком из дома вышел богатырского роста и телосложения мужчина, одетый в тунгусскую одежду, скроенную из цельной шкуры оленя. Его наряд дополняли штаны из лосиной шкуры и зимние рукавицы коколдо, на изготовление которых шёл камус – оленьи лапки мехом наружу.
Не сразу можно было признать Никодима в этом диковинном облачении, то был подарок Онганчи – местного тунгуса-охотника.
– Иди сынок, погуляй, – распорядился Никодим. – А ты, Чингиз, охраняй Серёжу!
Лайка наперегонки с мальчиком бросилась в сторону крутой ледяной горки, сделанной накануне.
– Сынок! – крикнул мужчина вслед. – Я пойду в сарай. Посмотрю ноги Грозы. Что-то припадает на правую переднюю – не потеряла ли подкову…
Но Серёжа уже не слышал крёстного отца, самозабвенно карабкаясь на горку. Никодиму оставалось лишь любоваться тем, как возросли ловкость, сила названого сына, его умение держать равновесие.
Может, и к лучшему, что пришлось забрать Серёжу к себе в малом возрасте. Три годика ему исполнилось, когда Марьюшки не стало…
Марье долго не давали покоя слова приказчика Василия о том, что в смерти ее мужа виноват сам купец Афанасьев и что та пачка ассигнаций, которую он вручил самолично после похорон, была лишь желанием откупиться, а не искренней помощью.
Однажды, после воскресной службы в церкви, отстав от прихожан, Марья подошла к купцу и сказала невзначай, поигрывая плечами:
– Тут сорока на хвосте принесла, что муженька мово вовсе не медведь задрал… Давеча ко мне пристав благовещенский заходил, всё допытывался про ту историю.
– А ты, стало быть, сказала, что не медведя дело?!
– Я-то, Евсей Петрович, ничего не сказала. Откуда мне, глупой бабе, знать – медведь его задрал, али он за бабу по-стрелялся с кем!
Услышав последнюю фразу, Афанасьев остановился и, исподлобья глянув на женщину, процедил сквозь зубы:
– Вот именно, что глупая! Знай, о чём говоришь! Какая стрельба, какая баба?..
– Ой, Евсей Петрович! – воскликнула Марья, изобразив непонятливость. – Я ж говорю,
