приставили социального работника. Затем понял, что Трина должна оказывать поддержку мне и Каре. Раньше я всегда считал, что социальные работники занимаются в основном устройством в приемные семьи, и не совсем понимал, какой помощи от нее можно ожидать, но Трина оказалась отличным подспорьем. Если я хотел поговорить с доктором Сент-Клэром, она его разыскивала. Если я забывал, как зовут старшего ординатора, она мне подсказывала.
– Насколько мне известно, ты сегодня разговаривал с доктором Сент-Клэром, – начинает разговор Трина.
Я смотрю на профиль отца.
– Можно вас кое о чем спросить?
– Конечно.
– На вашей памяти бывало, чтобы кому-то становилось лучше? Таким же пациентам… которым так же плохо, как ему?
Я выдавливаю из себя слова, не в силах взглянуть на больничную койку. Вместо нее я смотрю на пятно на полу.
– Есть множество вариантов восстановления после черепно-мозговой травмы, – отвечает Трина. – Но, судя по тому, что говорит доктор Сент-Клэр, травма твоего отца очень обширная и шансы на выздоровление у него в лучшем случае минимальные.
Лицо заливает жаром. Я прижимаю к щекам руки.
– А кто будет решать? – тихо спрашиваю я.
Трина понимает, что я хочу узнать.
– Если бы твой отец был в сознании, когда его доставили в больницу, – мягко говорит она, – его бы спросили, хочет ли он оставить распоряжения заранее. Например, написать заявление и указать доверенного человека по медицинским вопросам. Того, кто получит право принимать от его имени решения.
– Я думаю, он хотел бы стать донором органов.
Трина кивает:
– В законе о завещании своих органов науке все расписано. К кому из членов семьи будут обращаться и в каком порядке, чтобы получить разрешение на донорство органов, если пациент с медицинской точки зрения недееспособен и не может сам выразить волю.
– Но в его водительском удостоверении стоит значок донора.
– Что ж, это немного упрощает дело. Этот символ означает, что он зарегистрировался как донор и подписал законное согласие. – Она колеблется. – Но, Эдвард, прежде чем говорить о донорстве органов, надо будет добиться принятия еще одного решения. А в этом штате нет установленного порядка, которому нужно следовать, когда дело доходит до отключения жизнеобеспечения. Если дело касается пациентов с такими травмами, как у твоего отца, еще до того, как зайдет речь о донорстве органов, ближайшие родственники должны принять решение о прекращении лечения.
– Мы с отцом не разговариваем уже шесть лет, – признаюсь я. – Я понятия не имею, что он ест на завтрак, и уж тем более какого решения он бы от меня ждал в подобной ситуации.
– Тогда, – произносит Трина, – я считаю, что тебе нужно поговорить с сестрой.
– Она не хочет со мной разговаривать.
– Ты уверен? Или ты не хочешь с ней разговаривать?
Через несколько минут она уходит, я запрокидываю голову и вздыхаю.
