при российском дворе большим влиянием, будет вынужден после смерти Петра уехать из России, и голштинская партия лишится всякой поддержки. Этого не случилось. Екатерина I, наоборот, сделала голштинский вопрос чуть ли не главным в своей внешней политике, а «бездомный» герцог Карл-Фридрих сидел в Петербурге и пользовался там большим влиянием и властью – он был введен в Верховный тайный совет. Так что, как писал Бестужев, «повесившие нос» шведы отнюдь на этом не успокоились и возложили свои надежды на будущее. Будущее к ним придёт, но оптимизма оно вряд ли им прибавило.
А пока Михаил Петрович, выполняя указания Петра, действовал в согласии с Бассевичем и его зятем, голштинским посланником в Стокгольме генерал-майором Карлом Брейде фон Райхелем, и добросовестно старался угождать интересам голштинского дома. Но личные отношения с Бассевичем у него не сложились, и голштинцы всеми силами стремились удалить Бестужева из Швеции. Они чувствовали, что русский посланник не был искренно заинтересован в их деле, потому что, естественно, был больше предан интересам России. Пока был жив Пётр, голштинцы сидели смирно, а после кончины императора руки у них развязались.
На приёме у барона Юсиаса Седеръельма по случаю его отъезда в Петербург в качестве посла Райхель затеял с Бестужевым ссору, стал укорять его в том, что тот относится к нему неприязненно, и вызвал его на дуэль. Шведы помирили их, а вскоре Бестужев выехал в Петербург, чтобы присутствовать на русско-шведских переговорах с участием шведских эмиссаров Х. Седеркройца9 и барона Седеръельма. Шведским посланником в России в это время был барон Дитмар – по словам посла Испании при дворе Петра II герцога Я. де Лириа, человек неглупый и хороший, прекрасно владевший русским языком.
Михаил Петрович просил вице-канцлера А.И.Остермана10 «умилостивить» громогласного Бассевича, но очевидно «патрон», каковым его считал Бестужев, не смог помочь своему посланнику, ибо в дело вмешался «великодержавный властелин» князь А.Д.Меншиков. Как бы то ни было, 7 августа 1725 года на заседании Коллегии иностранных дел Андрей Иванович подал меморандум о том, чтобы в Стокгольм Бестужева не возвращать. Екатерина I, сочувствовавшая Бестужеву, была вынуждена под давлением голштинцев и светлейшего князя А.Д.Меншикова согласиться с этим.
Курляндец Э. Бирон в своё время погубил карьеру Бестужева-Рюмина-отца, главного наблюдающего при курляндской герцогине Анне Иоанновне, теперь голштинец Бассевич попытался «задвинуть» его сына Михаила, но – не удалось. Слишком мало было у российского кабинета министров способных и умных дипломатов, и Михаилу Петровичу сразу нашли применение в другом горячем деле. В это время снова обострилась курляндская проблема, и Бестужев вместе с Ягужинским был послан в Варшаву подальше от двора, где на него с большой неприязнью смотрел «великодержавный властелин».
В этот
По характеристике герцога де Лириа (Лирийского), Седеркройц был очень красивым мужчиной, участвовал в походах Карла XII, был честный человек, но недалёкого ума, давая управлять собой своенравной жене, которая его постоянно обманывала, была скупа, коварна и тщеславна.
Остерман Андрей Иванович (Генрих-Иоханн-Фридрих) (1686—1747), барон, потом граф, на русской службе с 1704 г., выполнял ряд ответственных поручений Петра Великого и своим честным неутомимым трудом, а также бескорыстием завоевал его доверие. В 1721 г. заключил Ништадтский мир со Швецией и пожалован Петром I в бароны, с 1723 г. вице-президент Коллегии иностранных дел, с 1726 г. член Верховного тайного совета, с 1731 г. кабинет-министр, в 1740—1741 гг. генерал-адмирал и высший начальник военно-морского ведомства. Несправедливо арестован Елизаветой Петровной при восхождении на трон и обвинён в государственной измене, приговорен к смертной казни, но был помилован и вместе с супругой Марфой Ивановной, урожд. Стрешневой (1698—1781) отправлен в ссылку в Берёзов, где и скончался. Роль А. И.Остермана в послепетровской России на дипломатическом и на государственном порище вообще велика и не подлежит сомнению.
