лошадь со всей амуницией.
– Ты меня удивил, постоялец. В дальний путь и верхами.
– Объяснять тебе ничего не буду, но иноземную корзину тоже меняю на хороший мешок.
– Ладно. Иди выбирай себе коня. Слуга запряжет и мешок тебе выдаст.
Пока шли сборы, Тихон все время посматривал на дорогу в сторону Москвы. Он тянул время и ждал проезда посольства. То, что он увидел, произвело на него и тех, кто находился на улице, впечатление. Впереди на белом коне ехал глава Московских стрельцов полковник Шакловитый, за ним обоз с девятью бойцами в красных одеждах с бердышами наготове. Потом три кареты: первая с вензелем Посольского приказа, черная и блестящая с узорными оконцами на дверях; следующие две кареты выглядели весьма потрепанными, видавшими немало дорог. За ними ехала телега с багажом путников и замыкали процессию два конных стрельца.
Тихон понял, что к хозяину едет большой доход.
Тот, будто угадав мысли, молвил:
– Нет, утром все проезжают мимо. Это к вечеру кому-то повезет. Ночью здешняя дорога опасная, сам понимаешь.
Хозяин выдал доброго коня. Резвый и послушный он сразу признал Тихона и можно было сказать, что они подружились. Дорога шла прямой линией и не баловала разнообразием. Лес то подходил совсем близко к дороге, то отступал, и тогда взору открывались обширные просторы кое-где обработанной, но чаще вовсе нетронутой, покрытой шелковистой травой и полевыми цветами земли. Много деревень не наблюдалось, а коли виднелись, то на три-пять домов. Ежели открывался купол православного храма, то при приближении к нему домов насчитывалось столько, что сходу сосчитать было сложно. Как правило, на взгорках виднелись помещичьи усадьбы.
Дорога то оживала встречными путниками, то вымирала вовсе. Один раз Тихона обогнал отряд всадников. Красномордые парни неслись во весь опор, видимо, по очень срочному делу. Тихон держал определенное расстояние от посольства и ориентировался по клубам пыли, поднимаемых поездом. Иногда отпускал свой интерес далеко вперед, а сам останавливался на приглянувшейся поляне с источником воды. Разминал ноги, ложился на траву, вытягивался во весь рост, поил коня и давал ему роздых. Каравай хлеба, что купил на постоялом дворе, съели уже с утра на двоих с конем.
После очередной остановки, когда солнце село и обозначились вечерние сумерки, Тихон начал погонять лошадь сильнее обычного в надежде догнать посольство. Но не случилось. Справа от дороги он увидел постоялый двор. Приближалась ночь, голод сводил желудок и по всему нужен был отдых.
Путников насчитывалось десятка два, но места хватало всем и за столом, и на лавках. Некоторые расстилали попоны прямо на полу и прекрасно себя чувствовали. Скорее всего это были те, которые большую часть жизни проводили в дороге. Как и везде плата состояла из трех частей: спальное место, еда, уход за конем. Тихон поел гречневой каши, справился с куриной ногой, двумя пирогами с капустой и запил все это квасом. Его сразу потянуло в сон, но прежде чем расслабиться и придаться отдыху, он спросил у конюха, не проезжал
