приговорен только к повешению, а останки его вернули семье для погребения.
Головы остальных девяти цареубийц были расставлены на пиках вокруг Вестминстер-холла, на Лондонском мосту и в других публичных местах. Четверти тел были прибиты гвоздями к городским воротам. В течение недели-двух они привлекали зевак, но постепенно люди перестали замечать их – всего лишь куски мяса, расклеванные до костей воронами. Закон забвения был исполнен, и королевское правительство с облегчением обратилось к другим делам.
За исключением Нэйлера.
В конце ноября он собрал очередное заседание своего следственного комитета: Нокс, Уоллис, Бишоп, Принн, чтобы обсудить, как продвигается охота. Он был так занят во время суда и последующих событий, что с момента предыдущей их встречи прошло больше месяца. Нэйлер с удовлетворением внес исправления в списки разыскиваемых, вычеркнув имена всех тех, с кем было уже покончено.
А вот касательно оставшихся новости были самые неутешительные. Генри де Вик, английский посол в Брюсселе, посредством зашифрованной депеши сообщил, что ему почти удалось наложить руки на Джона Лайла, одного из устроителей суда над королем, однако Лайл перепугался и теперь, по слухам, обретается в Гамбурге. Что еще более досадно, генерал армии Парламента Эдмунд Ладлоу, тоже подписавший смертный приговор, летом готов был уже сдаться, но теперь передумал, перебрался каким-то образом через пролив в Дьепп и был замечен в Женеве, под защитой швейцарских кальвинистов.
– Как могли такое допустить? – сурово вопросил Нэйлер.
– Пролив узкий, – ответил Нокс, ведший следствие, пока Нэйлер был занят в суде. – Погода в сентябре стояла не по сезону спокойная. Скорее всего, он переправился на небольшом суденышке, сев с берега, а не в одном из южных портов.
– Возможно, Уолли и Гофф сделали то же самое, – предположил Бишоп. – Королевская прокламация и назначенное вознаграждение не принесли нам ничего, если не считать нескольких злополучных отцов с сыновьями, на которых донесли соседи.
– Результат удручающий, согласен, – сказал Нэйлер. – И неожиданный.
– Возможно, – робко вклинился Нокс, – потому что они и не возвращались в Англию вовсе.
По мере того как шли недели, не принося плодов, Нэйлер и сам был вынужден признать такую возможность. Он часто думал про Фрэнсис Гофф – слишком часто, чтобы ощутить легкий укол совести. Было в ней что-то такое – незыблемость, тихая решимость, – что напоминало ему о покойной жене. Он даже тешил себя фантазией, что… Но нет, это невозможно. Ему очень не хотелось допускать, что она могла обмануть его.
– Почему вы так считаете, мистер Нокс? – В голосе его прозвучала резкая нотка.
– Если помните, сэр, вы поручили мне проверить списки пассажиров с кораблей, отплывших из Англии в Америку в апреле и мае.
– Припоминаю.
