меня в мыслях так же, как и его обладатель в жизни. Охотился за мной.
Папино тело содрогнулось. В тот же момент острая боль пронзила мое сердце.
Когда я очнулась, доски подо мной дрожали. Нас увозили прочь из дома Ипатьева. Я лежала в телеге и смотрела поверх Ольгиной руки на мелькающие верхушки елей. Они вонзались в черное небо, словно кинжалы в чернильную плоть.
Когда солдаты открыли по нам огонь, я потеряла сознание, и они решили, что я умерла. Закинули мое тело в телегу, как и тела моих родных. Очнись я чуть раньше, меня бы обнаружили. Очнись я чуть позже, меня бы сожгли. Меня защитил Господь. Но почему именно меня, а не их? Мама с Ольгой ходили в церковь каждый день. Таскали нас с собой, если мы не бывали там долго, раз в несколько дней. Папа тоже был очень набожным. Так почему Господь наградил их веру жестокой смертью?
Из всей моей семьи я самая недостойная. Самая неблагочестивая, самая недобрая, самая нерадивая. Самая незначительная. Почему Господь пощадил мою жизнь, но не пощадил мою семью?
– Исеть.
Мы свернули в поселок. Даже издали Исеть определенно выглядела больше, чем та деревушка, где я повстречала Евгению. Дорога тянулась вдоль домов, стройными рядами выстроившихся по обе ее стороны, немощеная и пыльная, но по крайней мере она вела к людям. Я видела их вдалеке, молодых и старых. Чуть дальше из-за холма выглядывал бледно-красный купол: садилось солнце.
После встречи с командиром Юровским я чувствовала дрожь слабости и поминутно оглядывалась по сторонам, словно он мог вновь появиться в любой момент. Как он, должно быть, гневался, когда обнаружил мою пропажу. Я никогда не видела его в ярости, но казалось, что он всегда был на грани. И я знала, как предан он был большевистским идеям.
Однажды в доме Ипатьева Юровский присоединился к нам за чаем, и они с папой поспорили о войне. Папа перечислял ужасные поступки большевиков: предательство политических союзников, насильственный захват власти. И задал вопрос: разве эти преступления не раскрывают гниль в самом сердце коммунистической партии?
Командир Юровский внимательно выслушал папу и только потом ответил.
– Наша цель, – сказал он, – это полное равноправие. Свобода от бедности, конец верховенству алчности. Если другие страны последуют нашему примеру, то придет и конец войнам. Я положу свою жизнь ради достижения этой цели, Николай Александрович. Не только свою, но и жизни своих детей, как бы я их ни любил. Лидеры нашей партии со мной солидарны. Вот наша истинная природа.
Холодок пробежал у меня по спине, когда я услышала его слова о детях. Если верить слугам, командир был любящим мужем и отцом троих детей. И он был готов пожертвовать семьей ради своего фанатизма. Если он начал охоту за мной, то уже ничто его не остановит. И не будет мне покоя, пока я не окажусь под защитой лидеров Белой армии, которые знают важность моей роли. Например, генерал Леонов. Он оградит меня от командира Юровского.
Исеть казалась спокойной, но задерживаться здесь было опасно. Спасибо Евгении: по крайней мере, ее слова отправили командира в противоположном
