сюда! – перебил его Уэтзин самым суровым голосом, каким только смог. – Хотя лучше постойте, – продолжил он, когда другое каноэ отплыло, – лучше я сяду в ваше каноэ, и вы отвезете меня на дальний берег озера. Так я быстрее туда доберусь, а вы не потеряете свое драгоценное весло.
Сказав так, Уэтзин перебрался в другое каноэ и безапелляционным тоном приказал его обитателям поторопится, потому что его миссия не терпит задержки.
С послушанием, выработанном долгими годами службы, они вновь заработали веслами, чтобы выполнить его приказ, не задавая вопросов. Некоторое время все было тихо. Потом любопытство Уэтзина возобладало над благоразумием, и он спросил рабов, что они делают на озере в столь поздний час.
– Мы везли груз цветов из сада нашего хозяина, рядом с Ицтапалапаном, на рынок Теночтитлана, – ответил мужчина, – и смотрели на празднества, пока не началась буря. Когда она закончилась, и мы смогли пуститься в обратный путь, была уже средняя стража. Пока мы плыли, нас трижды останавливали стражники.
– Что они искали? -спросил Уэтзин.
– Сбежавшего пленника.
– Вы слышали его имя?
– Они говорили…– неуверенно начала женщина.
– Нет, – резко перебил ее муж, – не слышали. Где желает высадиться господин?
– Где угодно, – безразличным голосом сказал Уэтзин. Потом, спохватившись, добавил: – Впрочем, можете меня высадить там, куда сами направляетесь. Я не хочу, чтобы ваш хозяин был недоволен лишней задержкой. Полагаю, у вас есть своя хижина?
– Да, господин.
– Тогда отведите меня туда, потому что моя одежда промокла, и я хочу высушить ее перед тем, как двигаться дальше.
Хотя такая просьба звучала несколько неожиданно от человека, который утверждал, что очень торопится, и для обоих тласкаланцев звучала нелепо, они были слишком мудры для того, чтобы задавать вопросы императорскому посланнику, и промолчали.
Прокладывая путь по звездам, они скоро причалили и, увязая в озерной грязи, направились к своей скромной хижине, стоявшей недалеко от кромки воды.
Когда все трое вошли внутрь, женщина встала на колени и начала раздувать угли в грубо сделанном очаге, покрытые толстым слоем пепла, мужчина тем временем принес охапку хвороста. Когда разгорелось яркое пламя, оба они посмотрели на чужака, который столь бесцеремонно воспользовался их гостеприимством. Огонь осветил его лицо, и, едва мужчина смог рассмотреть его, как сдержанное рыдание вырвалось из его губ. С женщиной было то же самое.
– Это Уэтзин, тласкаланец! – простонал мужчина.
– Сын Тлауиколя, нашего военного вождя! – воскликнула женщина сквозь рыдания и, схватив руку юноши, страстно поцеловала ее.
ГЛАВА
VII
Верность перевешивает золото и свободу
Радость, испытанная забитыми тласкаланскими рабами, когда они
