переводе? Не верю, что вы знаете немецкий». Тогда я рассказала, что меня с семи лет обучал гувернёр-немец. Мои родители наняли его для моего младшего брата, потому что этого немца им очень хвалили. Но брату тогда было всего три года, а мне – уже семь, так что гувернёр предложил заняться моим образованием, а позже даже женился на моей французской бонне. Гувернёр и бонна сначала совсем не понимали друг друга, ведь она говорила только по-французски, а он – по-немецки и немного по-русски. Я сделалась у них переводчиком, и даже когда они сошлись ближе…
– Очень интересно, – сказал Ржевский. – Продолжайте.
– …Но это всё не важно. – Тасенька тряхнула головой и пошла дальше по аллее, увлекая за собой поручика. – В общем, когда младший Бобрич об этом услышал, то заговорил со мной по-немецки, ввернув один непереводимый каламбур.
– Что-то вроде «херлихер хер»? – спросил Ржевский. – Удивительно, что у немцев это значит «прекрасный человек». Ведь звучит так, будто не хвалят, а шлют подальше.
– Нет, не этот каламбур, – отвесила Тасенька. – И я вам не смогу его перевести.
– Ну и ладно.
– В общем, я ответила в том же духе, и следующие полчаса мы беседовали по-немецки. Вот тогда-то я заподозрила неладное, потому что его взгляд стал такой… такой… Даже не знаю, как сказать…
– Понятно. – Поручик кивнул.
– Но я уже не могла исправить впечатление о себе, а ещё через полчаса младший Бобрич предложил…
– Что-то неприличное?
– Да если бы! – в крайнем волнении воскликнула Тасенька. – Если бы он предложил такое, я бы отказалась, не боясь показаться неучтивой гостьей. Но он вручил мне восемь томов сочинений Канта и сказал, что будет счастлив, если я прочту на досуге и выскажу своё мнение. Я из учтивости взяла их.
– Восемь томов? – переспросил поручик.
– Да.
– На немецком?
– Да.
– Ужас какой-то.
– Как я рада, Александр Аполлонович, что вы меня понимаете! – воскликнула Тасенька. – Вот бабушка не понимает. Она говорит: «Потерпи. Ради замужества и не такие жениховские причуды терпеть можно». А я не хочу это терпеть. И замуж не хочу.
– Тогда надо было в беседке сохранить интригу, – сказал Ржевский. – Если б все думали, что я хочу сделать вам предложение, Петя даже не пытался бы посвататься.
– Теперь он в любом случае поостережётся. – Тасенька улыбнулась, но тут же погрустнела: – А интригу всё равно надолго не растянуть. Ведь когда мы вернёмся, все спросят, о чём мы говорили. И придётся рассказать правду. Кстати, вы так и не сказали, Александр Аполлонович, что у вас за дело.
Ржевский смутился, что случалось с ним крайне редко.
– Видите ли… У меня крепостная пропала.
– Я чем-то могу помочь? – неуверенно спросила Тасенька.
– Можете.
– Но чем?
– Ну как… – Ржевский, по-прежнему смущаясь, начал рассказывать всё по прядку: –
