после того, как человек стал упырём, у него дети не родятся.
– А ты тоже знаешь, откуда дети берутся? – Белобровкина подозрительно посмотрела на внучку, а затем на Ржевского и сказала: – Вот, пошляк! Твоё влияние.
– Бабушка, Александр Аполлонович здесь ни при чём, – поспешила оправдаться Тасенька. – Про детей я в книжке читала.
Однако Белобровкина уже не слушала и будто сама с собой продолжала рассуждать:
– А может, и не было никакой дочки. Никто эту дочку толком не видел. Отец никуда её не вывозил. Даже в Тверь. А как выдал замуж, так дочка и вовсе пропала, будто не было. Может, это всё – сплошь обман. Может, помещицу Костяшкину обманули и одурманили. Может, ей только казалось, что она вышла замуж и детей родила. Одурманили её, чтоб она завещание написала на сына, которого нет. А на самом деле есть только упырь Казимир да его упыриха, которую он к себе пригласил из польской глуши.
«Вот чертовщина!» – подумал Ржевский, хоть и не поверил рассказу.
И всё же у поручика появилось смутное беспокойство, которое только возросло, когда он в вечерних сумерках возвращался из гостей к себе в имение.
Летом вечера долгие, да и ночи светлы, так что можно было не бояться заблудиться, а разбойников в тех местах не водилось, но Ржевский погонял рысака. Отчего-то хотелось поскорей добраться до дому.
Глава вторая,
Ржевский возвратился домой уже в темноте, но его ждали. Прямо у ворот усадьбы дежурил дворовый с фонарём – старый отставной солдат. Ещё издали заслышав топот рысака, дворовый распахнул створки и вытянулся по струнке.
Поручик въехал во двор и остановился у крыльца. Конюх взял коня под уздцы и проговорил:
– Спаси, Господи.
Кухарка Маланья, когда Ржевский выбрался из коляски и поднялся по ступенькам, зачем-то перекрестила его и сказала:
– Слава Богу.
Поручик насторожился:
– Что такое? Случилось что-то?
Маланья замялась, но тут на крыльцо выскочил белобрысый мальчонка, её внук, и начал скороговоркой:
– Ваше барское благородие, разрешите доложить.
– Докладывай, – разрешил Ржевский.
– Пока вас не было, у нас тут ничего не случалось.
Поручика это почти успокоило.
– Ужинать будешь, барин? – спросила Маланья.
– Нет, в гостях накормили, – ответил Ржевский, проходя в дом. – Квасу дай.
Он прошёл в спальню, с помощью лакея Ваньки избавился от верхней части мундира, сладко потянулся, разминая затекшую от долгой дороги спину, и заглянул в шкаф. Там висели костюмы, в которые одевалась Полуша, когда изображала Наполеона, маршала Нея и прочих военачальников.
Поручик задумался, что из вещей сегодня «вдохновляет», и уже почти решил, что в этот раз можно и без переодеваний, когда явилась Маланья – принесла
