ноты у вас есть? – спросил Ржевский.
– Нет, но…
– Тогда не спорьте, юноша, – перебил поручик. – Будут ноты, тогда откроете их и увидите, что это Бах. – Ржевский откинулся на спинку стула, тем самым давая понять, что разговор окончен.
– Умный человек может изменить мнение, а дурак – никогда, – сквозь зубы процедил Петя.
– Что вы там сказали? – приподняв правую бровь, спросил поручик.
– Это не мои слова. – Младший Бобрич вздохнул, явно устав спорить. – Это Кант сказал.
– Ловко вывернулись. – Ржевский улыбнулся. – Будь это ваши слова, я бы вас на дуэль вызвал. А с Канта что возьмёшь! Он же покойник.
– Прошу вас: не надо дуэлей! – воскликнула хозяйка дома и обернулась к сыну: – Петя! Как ты ведёшь себя с гостем? – Она с мольбой посмотрела на гостя: – Александр Аполлонович, прошу вас, не сердитесь на него.
– Ради вас, мадам, я даже на Канта сердиться не буду. – Поручик любезно улыбнулся. – К тому же «дурак» – далеко не самое страшное оскорбление.
– Кант говорил, – с некоторой опаской произнёс Петя и на всякий случай повторил: – Кант говорил, что для мужчины обиднее всего, когда его назовут глупцом.
– А для женщины – если скажут, что она некрасива, – добавила Тасенька. – Я ведь правильно цитирую Канта?
Ржевский вдруг заметил, что Петя смотрит на Тасеньку с восторгом, будто она – чудесное неземное существо.
– Да, – еле слышно прошептал младший Бобрич. – Вы цитируете верно.
Однако в следующую минуту его восторг сменился унынием, потому что Тасенька сказала:
– Тогда позвольте мне не согласиться с Кантом.
– Но почему? – спросил младший Бобрич.
– Потому что я знаю свои обстоятельства, – сказала Тасенька. – Я – не красавица, и родные часто повторяют мне это ради моего же блага, так что мне грех обижаться. – Она мило улыбнулась. – Видите? Кант не всегда прав. Иное дело, если бы мне сказали, что я глупа. Вот это было бы для меня обиднее всего.
– И я тоже не соглашусь с Кантом, – подхватил Ржевский. – Кант, судя по всему, вращался в кругу учёных людей, где быть дураком и впрямь позорно, но если бы Кант поговорил с кем-нибудь попроще… да хоть с гусарами нашего Мариупольского полка, то знал бы, что для мужчины не так страшно быть дураком, а вот импотентом – страшно.
За столом повисло неловкое молчание. Никто не знал, что ответить на замечание Ржевского, поэтому поручик решил сам прервать затянувшуюся паузу:
– Кстати об импотентах, – сказал он. – Ко мне вчера приезжал странный тип по фамилии Крестовский-Костяшкин. Сказал, что у него имение в здешних местах. Знаете такого?
Все Бобричи и Тасенька озадаченно переглянулись. Как видно, эту фамилию они слышали впервые.
– Значит, не соврал. – Ржевский пожал плечами. – Этот тип мне говорил, что в нашей округе почти никому не известен.
– А
