начала отступать к двери, на всякий случай прикрываясь подносом, как щитом.
Вскоре пришли Груша и Дуня, которые вместе с Полушей составляли барский гарем, подобранный не по цвету волос, а по формам.
У Груши были пышные бёдра, а в грудях заметно меньше пышности. У Дуни – наоборот, верх был больше, и каждая грудь, как дыня. Не астраханская, конечно, но очень похожа на те, которые в центральных губерниях часто растут в оранжереях. У Полуши, сейчас отсутствовавшей, верх и низ были одинаково выдающиеся и, возможно, поэтому поручик выбирал её чаще других.
Груша и Дыня… то есть Дуня явились причёсанные, опрятные и совсем не заспанные, словно на смотр, однако Ржевский звал их не за этим, а потому что обе жили с Полушей в одной комнате.
Казалось бы, они должны знать про свою соседку всё, но на вопрос барина, куда делась Полуша, девки только пожали плечами.
– Не знаем, барин. Не знаем.
– А как уходила, видели?
– Видели, – ответила Дуня, а Груша добавила: – Она так уходила, будто тотчас вернётся. Мы и не спросили, куда.
– Ладно, идите. Отбой. – Поручик досадливо вздохнул.
Девки с лёгким удивлением направились к выходу.
– Погодите, – остановил их Ржевский.
Те обернулись и лукаво заулыбались, но разом скисли, когда услышали:
– Маланью мне кликните.
Кажется, Груша с Дуней обиделись, ведь в коридоре они заспорили, кто пойдёт за Маланьей, а кто – спать, но поручика сейчас мало заботило настроение гарема.
Наконец вернулась Маланья.
– Выясни у остальной дворни, кто чего слышал, – строго произнёс Ржевский, допивая квас. – Не может быть, чтоб Полуша ушла и никому не сказала, куда и зачем.
– Выясню. – Маланья поклонилась и забрала стакан.
– И сразу доложишь.
– Завтра с утра доложу по всей форме.
– Почему завтра? – Ржевский нахмурился.
– Ох, барин. – Маланья просительно сложила руки, продолжая держать в одной из них стакан. – Христом Богом тебя молю: обожди до утра. Не гони людей в ночь. Ведь не будет толку. А утром всё наверняка само уладится. Христом Богом молю!
– Хорошо, – Ржевский смягчился, но ему всё равно было неспокойно, а ночью привиделся странный сон – эротический кошмар.
Приснилось поручику, как он ночует совсем один, но это было ещё не самое страшное. Дальше приснилось, что в спальню явилась Полуша.
– Ты где была? – спросил Ржевский, но та лишь улыбнулась, будто оскалилась, а зубы у неё оказались все как один острые.
– Не увиливай. Отвечай, где была, – строго сказал Ржевский, но Полуша опять ничего не ответила, лишь прошипела нежно:
– Барин. – Она подошла к кровати, откинула одеяло, коленом – на перину и потянулась к барским подштанникам: – Сейчас я твоего жеребца приласкаю.
Ржевский снова посмотрел на её зубы, а там на концах – будто иглы.
– Куда
