балу у герцогини ди Но́воли. Это было минутой слабости, за которую Альфредо не раз корил себя потом.
Он только что вернулся из Испании, очень устал от поездки и не собирался идти на этот бал. Но в последний момент передумал, решив, что ему не помешает развеяться. Будто сам черт подтолкнул его к этому шагу.
На балу он пробыл недолго. Пропустив бурре, паспье, ригодон и гавот[37], граф отдал должное менуэту[38] в компании очаровательной кузины по матери Камиллы Сильваны ди Витале. Затем переговорил с друзьями и знакомыми и хотел было уже уходить, как в небольшом зале, предваряющем выход на главную лестницу, его остановил заливистый женский смех. Этот смех был таким веселым, живым, заразительным, что на него невозможно было не среагировать.
Обернувшись, Альфредо увидел юную красавицу в окружении группы молодых щеголей. Они что-то наперебой рассказывали девушке, а та задорно смеялась, обмахиваясь веером. Моразини замер, зачарованный красотой юной прелестницы. Во всем ее облике было столько жизни, столько яркой, привлекательной энергии, что он просто не смог отвести от нее взгляд.
Неожиданно их глаза встретились. Красавица наполовину прикрыла лицо веером, набросив на себя маску пленительной томности. В другой ситуации Альфредо наверняка не придал бы этому значения, но тогда у него отчего-то по спине пробежала волна щекочущих мурашек. Это был тот самый случай, про который англичане с иронией говорят: «Occasionally looks breed love. Порой взгляды порождают любовь».
Ему захотелось во что бы то ни стало узнать имя этой милой обольстительницы. И тут очень кстати подвернулась хозяйка бала Аделина Мирелла. От нее Моразини и узнал имя своей будущей жены – графини Анжелики Беатрис Сартори.
В тот же вечер он был представлен молодой особе, танцевал с ней форлану[39] и контрданс[40] и уже не спешил покидать бал, условившись, что завтра же нанесет визит в дом ее отца. С той поры не было и дня, чтобы они не виделись. Минуло чуть менее трех недель, как виконт сделал Анжелике предложение, которое та сразу же приняла.
Его отец, граф Рикардо Альдо Моразини, был категорически против столь скоропалительного брака. Мать, Кьяра София, была куда более сдержанна в оценках. Но оба родителя были не в восторге от выбора первенца. Однако Альфредо никого не слушал. Он попал под колдовскую силу глаз Анжелики цвета спелых маслин, магию голоса, журчащего, как перекатистый ручеек, очарование улыбки, которая всегда рождала подобную улыбку в ответ. Эта молодая женщина буквально излучала ауру природной жизнерадостности, наполняющей бодростью и оптимизмом всех, кто попадал в круг ее общения.
Лишь время спустя Моразини понял, что всё это было обычными женскими уловками, которыми искусительница владела в высшей степени мастерски. Лишь время спустя он стал различать в счастливом смехе фальшивые нотки, в улыбке – показное, ненатуральное веселье, в томных взглядах – неискренность и притворство. Настоящим в этой
Бурре́ (франц.
Менуэ́т (франц.
Форла́на (итал.
Контрда́нс (франц.
