поэтому ресторанная Хельга вдруг перешла на петрониевскую латынь Сатирикона:
– Любезный Николай Перельман, – сказала она (реальная женщина) тому изображению на экране, что сидело сейчас перед ней в ресторане. – Я чувствую, что у нас с вами не будет ладу. Поэтому разделим наши общие животишки, разойдёмся и будем бороться с бедностью каждый порознь. Оба мы сведущи в науках, но, чтобы вам не мешать, я изберу другой род занятий. В противном случае нам придется на каждом шагу сталкиваться, и скоро мы станем притчей во языцех.
Очевидно, этот Арбитр «безупречного вкуса» (по мнению некоего Нерона) – давал нам всем понять, что даже из прошлого явственна пошлость подобных расчётов: настоящему (сущему) – прошлость и пошлость казались синонимами.
Более того, даже грядущее (в сравнении с настоящим) – могло быть непоправимо прошлым.
– Да, – сказала душа Перельмана у монитора; она ясно видела, что Хельга лжет и никуда «расходиться» не собирается: Перельману всего лишь ставили ультиматум.
Поэтому душа (вспоминая, как они сегодня с Хельгой встречались) – перенеслась из обстоятельств встречи сразу к её результату. Она (эта его душа) – просто-напросто напоминала себе, что живет – «выходя в замерзающий мир»; отсюда и цитаты из Петрония: душа Перельмана (ибо она – всё же душа) облагородила антикой отсутствие (во всех этих переговорах) даже и намека на романтику.
А сам Николай Перельман – един во многих телах и душах (которые очень за-ра'зны: делятся и прошлым, и будущим) продолжил играть в «игрушечную жизнь», но – оставшись в именно этом будущем.
Сделав вид, что он – «испугамшись» женских угроз: он дал волю тому прошлому (невероятному) Перельману, что хотел славы и денег.
Должны же были воплотиться (перейти из ирреального в реальность) данные им ответы на сакральный вопрос: «чего же ты хочешь?»
Он сказал:
– Хорошо. Так что насчет совместной работы?
– Она возможна, если вы будете работать на меня.
– Слава будет для вас. Для меня славы не будет, – констатировал он.
– Зато будут деньги. Зато ваша работа не ляжет в письменный стол, а будет прочитана и обсуждена. Зато ваша жизнь станет важна для меня, я буду заинтересована в вашем благополучии.
Она не стала добавлять, что будет заинтересованы в полном над ним контроле.
Он и так должен был всё понимать и соглашаться. Интересным в ситуации была её полная безысходность: посреди краткой человеческой жизни для каждого важен был только результат: «оплодотворяющие» идеи и замыслы, и выращенные дети – для женщины, и самоограниченная свобода версификаций – для мужчины.
Так что говорить им опять было не о чем. Но они продолжали, ибо такова жизнь: мы пишем Великую Книгу по имени Многоточие.
– Но и денег сразу не будет, необходимо терпение, – осторожно сказала она. – Я действительно сейчас занята, и дело это имеет свои сроки; вам придется меня подождать.
– Тогда как насчет
