с глаз длинный чуб. – Наши это. Разбойнички. Не мордвины, не черемиса, а меряне здешние. И возглавил набег не кто иной, как наш с тобой знакомец, шаман Чика. Как прикажешь с ними быть?
Нечай только буркнул:
– Разберемся.
Предводитель разбойных мерян и впрямь оказался местным шаманом. С его головы стянули личину в виде рогатой козлиной головы, и теперь Нечай вертел ее в руках, укоризненно качая головой. А шаман Чика стоял, вскинув надменно подбородок, словно и вины за собой не чувствовал.
Нечай заговорил:
– Что ж ты наделал, Чика, дружок? Не с нами ли ты за одним столом пировал, гулял? Или мы жалели для тебя мяса, пирогов да хмельного меда? Отчего ты так разошелся, что неладное надумал – под черемису рядиться да разбой учинять? Ведь знаешь, что после недавних стычек мы с черемисой ряд[74] заключили о том, что они не станут разбойничать на реке, а мы их за то на торги летом пустим. И что получается? Если бы вас за черемису приняли да в ответ их становища побили, не было бы мира на Итиль-реке!
– Черемисе можно, а нам нельзя! – сверкая раскосыми темными глазами, выкрикнул шаман.
Он был еще не стар, в его заплетенной в косицы бороде почти не было седины. И держался Чика дерзко: будучи гораздо ниже Нечая, он вскидывал голову перед воеводой, будто не ответ держал, а сам допрос учинял. Однако расплывшаяся охряная краска на щеках делала шамана жалким, а его потуги казаться важным выглядели смешно. И все же ни воеводе, ни дружившему с Чикой Стеме было не до смеха. Оба понимали, что спустить разбойное нападение на охраняемых ими землях нельзя.
– У нас зверь плохо в силки шел, – продолжал говорить Чика. – У нас рыбы для детей не хватало. Нам что, помирать с недокормицы? Отчего бы и не попробовать поправить дела, когда такое богатство само в руки идет?
– Это у тебя-то мало богатства? – покачал головой Нечай. – Тебе не хватает скота, чтобы накормить мерянских детей? А теперь, Чика, я должен наказать вас.
Тут еще и Влас налетел, кричал, указывая на кровоточащую ссадину у себя на щеке и говоря, что если в ней окажется яд…
– Да не использовали мы яд, – устало вздохнул шаман. – Что мы, черемиса дикая, чтобы губить людей зазря?
– А своего же, Кетошу-мерянина, подстрелили! – не унимался Влас. – Парня только добрые доспехи и спасли. А то уже сегодня вечером с вашим Кугу-юмо брагу бы пил на том свете. Так я говорю, старшой?
– Так, – кивнул Стемид. – Сам понимаешь, Чика, что теперь тебе не поздоровится. Так что с ним делать прикажешь, Нечай? – повернулся Стемид к воеводе.
И Нечай повелел: каждого третьего из пленных мерян лишить большого и указательного пальцев на руке да развести огонь, чтобы сразу прижечь раны, тем самым избежав заражения крови.
Среди мерян сразу поднялся стон и плач. Для лесного охотника лишиться двух пальцев означало потерять возможность стрелять из лука и почти обречь себя на голодную
Ряд – договор.
