пошел в крепость. Взгляд шаманки, служительницы пламенной богини, так и жег ему спину и, казалось, пропекал доспехи – того и гляди, металлические бляхи на нем раскалятся добела. Стема уже не раз обругал себя за то, что, напившись на пиру после сговора с черемисой, поддался Согде, позволив увлечь себя в ее избушку у мерянской кумирни, где провел с ней полную любовно-пьяного угара ночь. С тех пор Согда не давала ему прохода. Она сама была как пламя и не сомневалась в своих чарах. А то, что молодой десятник после памятной ночи начал избегать ее, только еще больше распаляло шаманку, и она донимала его непрестанно.
Стеме не нравилась эта история. А пуще всего он боялся, что какие-то сплетни дойдут до его жены. И он отвлекся, отдавая распоряжения насчет раненых, потом рассказывал о наскоке мерян на корабли. Но тут подбежал один из его отряда с сообщением, что со стороны речки Которосли, выходившей из лесов прямо к Итилю, слышно гудение рога. Значит, Которосль уже сбросила лед и к ним от Ростова движутся суда.
Стема уже знал, отчего ростовчане не поставили защитные частоколы вкруг града на озере Неро. Пробраться туда через болотистые чащи и лесную глухомань с буреломами и трясинами чужому человеку было не под силу, а водный путь по Которосли во многих местах был перекрыт вбитыми в илистое дно заостренными кольями, чье расположение было известно только своим. Когда же наступала пора туманных летних испарений и Которосль сильно мелела, частоколы поднимались над водой и проход становился таким узким, что пробраться на ладье к граду вообще становилось затруднительно – точно так же, как из Ростова на Итиль. Однако сейчас, после таяния снегов, была самая пора, когда Аудун выходил на своих стругах на Итиль, чтобы нести дозор на реке.
Стема вывел коня из конюшни и поскакал к устью Которосли, намеренно не заметив стоявшую в стороне Согду. Да он и не думал о ней, когда увидел, как мощно и плавно входят в Итиль суда Аудуна – два прекрасных драккара с блестящими на солнце темными осмоленными бортами, с рядами плавно взлетающих и уходящих в воду весел, с оскаленными мордами чудищ на высоких штевнях. Причем обе ладьи были тяжело нагружены: все пространство возле мачты варяги завалили мешками и бочонками, а на корме поместили тюки, плотно увязанные и старательно накрытые. Самого Аудуна Стема увидел еще издали и помахал ему рукой. Как и Асольву, правившему вторым драккаром.
Когда Аудун сошел на берег, они со Стемой крепко пожали друг другу руки. Парень глаз не мог отвести от стругов ярла.
– Какие же они у тебя красавцы, ярл! – говорил Стрелок, не скрывая восхищения. – Первый, как погляжу, скамей на двенадцать будет, да и второй не намного меньше. А осадка у судов, видать, такая, что и по мелководью пройдут.
Аудун с интересом взглянул на парня.
– А ты, Стрелок, неплохо разбираешься в драконах мачты[77]. Откуда знаешь о варяжских кораблях?
Стема тряхнул длинным чубом.
– Да так… Была некогда у меня мечта на таком вот красавце уйти с варягами в дальний поход… Да только все уже быльем поросло.
Корабль (
