Сирилу насчет осторожности. Но если получится, то результат будет стоить риска.
Он пожимает плечами:
– Я и проходил, но никто, кажется, и слушать меня не собирается – все составляют себе представление о моих способностях с порога.
– Вы проходили профессиональное обучение?
– Я похож на человека, у которого хватит денег на такое? – Он указывает на залатанную куртку.
– Без обучения в опере на вас и не посмотрят. Но так уж вышло, что я весьма компетентная преподавательница по вокалу.
Я поражаюсь, как легко скользит с губ ложь. Остается надеяться, что он не расслышал напряженную нотку в моем голосе.
Он поднимает одну бровь:
– Вы? Но вы слишком юны для…
– Дело же не в возрасте. А в опыте – а этого у меня достаточно. Ну, так что скажете? Хотите учиться или нет?
– Мне нечем заплатить.
– Я разве упоминала деньги?
– А если не ради денег, то зачем вам все это?
«Затем, что я чувствую себя живой благодаря твоим воспоминаниям. Ради того, что я могу узнать благодаря девочке-гравуару из твоего прошлого. Ради шанса на свободу».
– Если у меня получится обучить певца для здешней сцены, – сочиняю я на ходу, – то докажу, что кое-чего стою как… Как мастер вокала. Меня начнут воспринимать всерьез.
– Но… – Он неловко мнется, вновь торопливо проводя ладонью по волосам. – Но вы же фандуар, да? Фандуарам вообще-то нельзя работать в профессиях, связанных с музыкой, учитывая, что вы можете вытянуть весь наш эликсир памяти или что там еще.
– Вам не кажется немного нечестным, что фандуарам можно работать только в Maisons des Souvenirs? – спрашиваю я. – А если бы вы родились с определенным даром, некой способностью, которую вы ненавидите, а мечтаете заниматься чем-нибудь другим – ну, скажем, музыкой? Разве правильно, что целая жизнь определяется формой лица и какой-то силой, которой я не просила… – я опускаю голос до низкого глубокого шепота, – или какой-то судьбой, которую я не выбирала и не желала?
Он долго молчит, а когда заговаривает, то его голос едва слышен:
– Вы правы. Это нечестно.
– Я не прочь учить вас, – продолжаю я, не отводя глаз. – Потому что у вас выдающийся голос, который заслуживает быть услышанным.
Он выглядит задумчивым, но все равно чуть кривит бровь, и я понимаю, что он еще не убежден до конца.
– А где мы будем проводить уроки? И когда?
Я сглатываю. Единственная возможность, единственное место, где нас не обнаружат, – это мой подземный склеп. Сирил туда годами не спускался, так что вряд ли пойдет и сейчас. Но при одной мысли о том, чтобы привести туда кого-то, в мое личное пространство, тихое и мирное, внутри все леденеет.
Сжав на юбке кулаки, я отвечаю:
– Я живу здесь, в театре. Ну, под театром. В полночь вы могли бы спускаться туда вместе со мной и учиться.
– Звучит жутко таинственно. Почему бы просто не попросить мсье Бардена выделить
