Ленины шаги. Это были именно её шаги, потому что только они всегда будоражили его воображение некой живой картинкой, как, например, сейчас: изящный сапожок обнимает стройную ножку, которая на ходу грациозно осыпает звонким цокотом ступени.
– Решила вернуться? – улыбнулся он.
– Решила. Пока Генка не влип во что-нибудь… Где он?
– Где-то там, – махнул Неретин в сторону длинного коридора. – Потерялся, пока мы шли курить.
Лена хотела сказать: «Тоже мне, друг!», но передумала: «Что я к нему пристаю? Как будто он Завьялову нянька…»
При приближении к комнате 28 всё громче звучал поющий под гитару доморощенный «Высоцкий» и всё тяжелее становился портвейно-табачный дух.
Она открыла дверь – от рези сразу заслезились глаза, но она смогла разглядеть, что Генки здесь нет.
Лена пошла дальше по коридору, заглянула в соседнюю комнату 29, где жила Зоя Терёхина.
И оцепенела!
Голый Генка лежал на кровати кверху задницей и спал, а Зоя сидела в своём домашнем халатике за столиком перед зеркальцем и расчёсывала волосы.
Зоя взглянула открыто, твёрдо, победительно, будто бы говоря: «А тебе, подруга, здесь делать нечего!»
Лена захлопнула дверь и бросилась бежать.
Неретин всё ещё стоял на лестничной площадке.
– Лен, ты чего? – попытался он её остановить.
Она молча его оттолкнула, и по ступенькам покатился цокот её каблучков.
Неретин вслед за ней спустился вниз.
Стояла снежная зима. В такую снежность бывает особенно уютно и тихо, как в комнате с ковром. На белом уже голубела сумеречная тень, в небе из-под дымки желтела, будто заметённая пургой, луна, а воздух был свеж, но не холоден.
Неретин вздохнул полной грудью и довольно усмехнулся.
Да, всё случилось, как и было задумано…
Читатель, ты в изумлении?
А помнишь историю с Ладеевым и Леной? Так вот, там, в аллее, Неретин действительно был!
Солнце светит одинаково…
Прослушав главу «После картошки», Елена Тихоновна сказала:
– Дальше, Арсений, решать вам: написать ещё что-нибудь о студенческих годах или перейти к следующему этапу.
– Видите ли, я обязан представить материал определённого объёма… Ведь лишнее всегда можно убрать.
– Да, да… Определённого объёма… Иной раз попытаешься осилить роман, да бросишь, потому что поймёшь: сути там – на рассказ, а всё остальное – вода в виде никому не интересных рассуждений автора и пространного описания внутреннего мира героев. Зато объём!
Арсений Ильич кивнул:
– Я и сам грешу этим. Правда, стараюсь чересчур не умничать. Но что поделаешь: издатели теперь предпочитают литературу больших форм. А поэзию, например, вообще не жалуют. Хотя, с другой стороны, сейчас можно напечатать что угодно. Но за свой счёт.
Елена Тихоновна внимательно посмотрела на Сомова.
– Как
