аркой, сколоченной из старых, трухлявых досок. На ней выцветшей черной краской были выписаны едва видные слова: «Клатбище дамашних жывотных».
Они с Рэчел обменялись заинтересованными взглядами и прошли за арку, инстинктивно взявшись за руки, словно на бракосочетании.
Второй раз за это утро Луис испытал удивление.
Тут не было ковра опавшей хвои. Это оказался большой круг скошенной травы, до сорока футов в диаметре. С трех сторон его окружал густой подлесок, а с четвертой – старый валежник, нагромождение упавших деревьев, выглядевшее довольно зловеще.
«Тот, кто попытается через него перебраться, легко может напороться на сучья», – подумал Луис.
На поляне виднелось множество знаков, вероятно, установленных детьми и сделанных из подручных материалов – доски, крышки от ящиков, куски жести. Казалось, что эти памятные доски, располагающиеся по всему периметру низких кустов и кривых деревьев, борющихся здесь за выживание, размещены в некоем порядке. Лес позади придавал всему пейзажу глубину и загадочность, не христианскую, а какую-то языческую.
– Как мило, – сказала Рэчел с сомнением.
– Ух ты! – вскрикнула Элли.
Луис снял с плеч рюкзак и вынул из него ребенка так, чтобы тот мог ползать. Спина его разогнулась с облегчением.
Элли носилась от одного памятника к другому, издавая восклицания. Луис пошел за ней, оставив Рэчел смотреть за малышом. Джуд уселся, скрестив ноги, опираясь спиной о камень, и закурил.
Луис заметил, что порядок в расположении могил был не кажущимся, они образовывали грубые концентрические круги.
Надпись на одной из досок гласила: «Кот Смэки». Слова, выведенные детской рукой, но аккуратно: «Он был послушным». И ниже: «1971–1974». Невдалеке он обнаружил шиферную плиту с надписью, выполненной уже осыпавшейся, но заботливо подведенной краской: «Биффер». Под ней эпитафия в стихах: «Биффер, Биффер, твой чуткий нос, пока ты не умер, радовал нас».
– Биффер был кокер-спаниелем Дессперов, – сказал Джуд. Он носком ботинка расчистил на земле участок и стряхивал туда пепел. – Попал под мусоровоз в прошлом году. Там еще есть стихи?
– Да, – сказал Луис.
Некоторые могилы были украшены цветами, иногда свежими, но все больше старыми. Почти половина надписей, сделанных краской или карандашом, выцвела настолько, что Луис не смог их прочесть. На некоторых досках вовсе не было надписей, и Луис решил, что их писали мелом.
– Мама! – закричала Элли. – Здесь золотая рыбка! Иди погляди!
– Иду! – отозвалась Рэчел, и Луис посмотрел на нее. Она стояла у ближайшего круга и казалась еще более встревоженной. Луис подумал: «Даже такое кладбище действует на нее». Она никогда не могла спокойно воспринимать смерть (как, впрочем, и большинство людей), может быть, из-за своей сестры. Сестра Рэчел умерла очень молодой, и это оставило в ее душе травму, о которой Луис старался ей не напоминать. Ее звали Зельда, и она умерла от спинного менингита. Болезнь была, вероятно,
