царице нашей! – возликовали трибуны, – позор мисянам!
Императрица вновь села, сперва немножечко помахав рукой во все стороны. Это вызвало бурю, которая улеглась минут через пять. А потом сенаторы задали Калокиру и логофету несколько довольно пустых вопросов, после чего Евсевий Эфалиот вручил консулу верительные грамоты Калокира для Святослава. Консул неторопливо их зачитал, что заняло полчаса.
– Пожалуй, я завизирую, – объявила императрица. Члены Синклита и царедворцы опять пришли в восхищение. Подойдя к Феофано, консул торжественно опустился перед ней на колени и протянул ей бумаги. Она их размашисто подписала, взяв у секретаря перо. Тут же все бумаги были у Калокира. Он сдержанно поклонился. Он был доволен.
Молебен в Святой Софии должен был служить патриарх собственной персоной. Но так как он, по обыкновению, чувствовал себя плохо, все его функции взял на себя протосинкел, архиепископ Феофил Евхаитский. Это был человек поистине удивительный. В сферу его ответственности, помимо церковных дел, входили финансы и Арсенал, а это было немало. Но Феофил исполнял все свои обязанности блестяще. Даже его недоброжелатели признавали, что всё в империи держится лишь на нём да на Льве Мелентии, оговариваясь при этом, что держится кое-как.
В храме Калокир стоял рядом с Феофано. Но смотрел он не на неё. Он смотрел на храм. И зрелище это ввергало его в смятение – столь же сильное, как и то, что случилось утром. Да, Феофано была Красива, но и собор был неплох. Проще говоря, ничего подобного Иоанн никогда не мог даже и представить. При взгляде вверх голова у него кружилась, а сердце будто бы окуналось в морские волны. Ему казалось – он глядит вниз, в глубокую пропасть, на дне которой недостижимое золото оживает и тоже смотрит. В Святой Софии золото было плотью бесплотных. Впервые в жизни своей Иоанн краешком души осознал, как невообразимо то, что за гробом. Ангелы, Богородица и Господь смотрели ему в глаза с чудовищной высоты. А на самом деле они были ещё выше! Он трепетал. Ему хотелось уйти. Но сзади была толпа, которую Иоанн боялся ещё сильнее, чем Бога, хорошо зная её особенности.
Царица искоса поглядела на Калокира. Видимо, угадав, что с ним происходит, она взяла его за руку. Он порывисто огляделся, боясь Рашнара. Но молодого викинга в храме не было.
– Что, скоро уже конец? – спросил Иоанн.
– Ещё полчаса! Что с тобою, друг мой патрикий?
– Со мною всё хорошо, госпожа моя.
– Нет, не ври! Ты бледнее смерти. Думаю, Феофил напугал тебя.
Протосинкел, точно, мог нагнать страху. Черноволосый, с пронзительными глазами, которые были воспалены от ночного чтения, он метался с кадилом вдоль алтаря, нараспев читая апостольские послания. Голос у него был вполне себе благозвучный, но, тем не менее, Иоанн вздыхал с облегчением всякий раз, когда начинал петь хор. Желая отвлечься, патрикий вновь стал смотреть украдкой на Феофано. Профиль её на фоне великолепия, созданного
