о том, что позволяют себе айяаррские женщины, велись обычно шёпотом на ухо, потому что вслух о таком говорить дамы считали неприличным, и заканчивалось осуждение обычно восклицанием: «Дурная кровь!».
В общем, айяарры, в понимании тётушек, были, пожалуй, самыми незваными гостями из всех незваных гостей, которые, как известно, хуже, чем шторм и саранча.
И вот сейчас трое из них, к тому же мужчин, к тому же на пороге ночи, к тому же в такую непогоду, когда хозяин не выгонит из дому даже собаку, стояли перед ними в этой комнате. И один из них только что, полностью проигнорировав Канон, разжёг огонь в камине силой айяаррской магии. А, как известно, Канон запрещает людям соприкасаться с ней, или будешь иметь дело с храмовниками.
Из мужчин в доме были только слуги – Мартин и Сезар, да ещё конюх. Впрочем, самому молодому из них уже перевалило за пятьдесят и против трёх айяарров, один из которых молод и вооружён, они были всё равно, что девушка с пирожками в лесу против волка.
Всё это произвело на тётушек такое неизгладимое впечатление, что они даже забыли в рамках приличия театрально лишиться чувств. А Иррис заворожённо смотрела, как под рукой Салавара Драго в камине танцуют языки пламени, и надеялась, что теперь этого потрясения хватит тётушкам как минимум на месяц, чтобы отстать от неё со своими планами насчёт мэтра Гийо. Иррис готова была поставить свою дзуну на то, что завтра обе тёти вместе с болонкой слягут с нервным срывом.
И это было просто замечательно. Она даже не смогла сдержать улыбки и слишком поздно поняла, что джарт Салавар Драго наблюдает за ней. Он перехватил её взгляд, брошенный на тётушек, и холодная сталь его собственного взгляда, задержавшегося на её лице, вдруг отозвалась в ней странным сердцебиением.
Он всё понял – её усмешку, и скрытое торжество, и, чуть прищурившись, не спеша, продолжал рассматривать Иррис с головы до ног. Огонь в камине заплясал сильнее, пытаясь вырваться за кованую решётку, и растерявшись, Иррис отступила в тень, за пальму в кадке, стоявшую поблизости.
Первой от потрясения очнулась тётя Огаста, которая умела брать себя в руки и соблюдать приличия даже на пепелище.
– Э-э-э, мил… орд Драго, – наконец, выдавила она из себя, – не желаете ли чаю?
Видимо, это было первое, что пришло ей в голову, и, судя по хмурой складке между бровей, предложение чая было лишь передышкой, чтобы собраться с мыслями и перейти в наступление.
– Я бы не отказался, – улыбнулся джарт Драго тётушкам улыбкой столь милой и очаровательной, словно хотел затопить сиропом всю гостиную. – И, я надеюсь, вы простите мне эту маленькую шалость? Мы же никому о ней не расскажем?
Он кивнул на камин и снова улыбнулся.
Он хотел им понравиться.
И знал, как это сделать.
Он повернулся и поклонился и, разведя руки в стороны, произнёс глубоким бархатным голосом:
– Дамы, я и мои спутники готовы скрасить ваш вечер своим присутствием и развлечь,
