между прочим, чудесно играет на дзуне. И поёт! – воскликнула тётя Огаста, услышав звук инструмента. – Милая, ты споёшь нам что-нибудь?
Иррис смутилась.
Да тётя совсем с ума сошла! Чтобы она восхищалась прилюдно её талантами? Кажется, всё это веселье зашло уже слишком далеко!
– И я поддержу предложение, – Себастьян снова улыбнулся и протянул ей дзуну.
– Я не слишком хорошо пою, милорд.
– А я почему-то уверен в обратном, – Себастьян повернул кресло боком к огню камина, так чтобы всем было видно и слышно, и подал Иррис руку. – Прошу.
Она коснулась его пальцев, слишком горячих для обычного человека, но жар этот не пугал, наоборот, успокаивал. И она с ужасом поймала себя на мысли, что ей нравится это прикосновение.
И как им противостоять?
Никак. Недаром же Канон запрещает любое соприкосновение с айяаррской магией. Недаром же на страже этого стоит Ирдионский Орден.
Она почувствовала, как пальцы у неё дрожат, и никак не могла совладать со струнами.
– Рука болит, я не смогу играть, – произнесла она тихо, откладывая инструмент.
– Ты позволишь?
Себастьян присел рядом, на подлокотник кресла, взял её за запястье и размотал бинт. А она просто сидела и смотрела на это зачарованно, не в силах отдёрнуть руку.
– Что вы делаете? – только и спросила.
– Я? Лечу твою рану, потому что очень хочу послушать, как ты поёшь.
Она видела, будто во сне, как его горячие пальцы провели по тому месту, где осколок стакана распорол ей кожу, и странное тепло потекло от них в ладонь. А от ладони к запястью, к локтю и выше, глубже, потом его уловило сердце и защемило в груди так сладко. Иррис подняла взгляд и растерянно посмотрела на Себастьяна. И его глаза были слишком близко, и единственное, чего ей хотелось, чтобы он не отпускал руку.
А он и не отпускал. Накрыл её своей ладонью, а потом…
… раны не стало.
Маленький шрам ниточкой протянулся от безымянного пальца к краю ладони, белый и тонкий, словно ему было уже не меньше десяти лет.
– Но… Как вы это сделали? – спросила Иррис удивлённо.
Она сжала ладонь в кулак и разжала, не веря своим глазам.
– Это? Ерунда. Огненная кровь умеет лечить такие раны, – пожал плечами Себастьян и улыбнулся, – но не обольщайся, на этом мои лекарские таланты заканчиваются. Итак, теперь ты сыграешь?
– Спасибо, – она смутилась и, наклонив голову, спрятала взгляд в извилистом узоре ковра, блуждая по струнам пальцами.
Конечно, она сыграет. Потому что…
Она просто не может ему отказать.
Струны отозвались грустной мелодией – это была её любимая песня.
Про ветер и парус. Про то, как один даёт другому жизнь, и пока есть ветер, парус жив и корабль плывёт.
Сегодня её голос был другим. Не таким, как обычно. Каким-то необыкновенно глубоким и проникновенным. Она пела и видела, как ширится в комнате живой огонь, как он
