и не выпускались, зарубежные – неизвестны. Не выпускалась, в том числе за рубежом, и аппаратура для их исследования.
Другие свойства этого материала – удельное электросопротивление превосходит тераом на метр, на несколько порядков больше, чем у тефлона… не смачивается ни водой, ни органическими растворителями… само собой, не растворяется, даже в агрессивных средах… магнитная проницаемость ноль… радиоактивность отсутствует… Читал Осокин все это, читал. Да, кстати, а на месте взрыва радиоактивность в первые часы была. Потом экспоненциально падала. Он знал: эксперты продолжают там работать, ищут следы неизвестного, обронившего плитку. Или подбросившего? Зачем… Чтобы направить следствие на ложный путь. Осокин зажмурился, помотал головой. Шея плохо проворачивалась в воротничке, под веками резало, в голове крутился мотор на пределе надсады. Со вчерашнего утра на ногах, и если вчера был обычный день, то с одиннадцати ночи все пошло колесом с этим взрывом. Опять какой-нибудь Басаев… Нет. У Басаевых не бывает плиток неизвестного назначения, с ТТХ, превосходящими все исследованное наукой. Даже враждебной. И подкидывать для отвода глаз Басаевы такую уникальность не будут.
Позвонил, чтобы принесли кофе и бутербродов. В приоткрытую дверь кабинета скользнула девочка-дежурная – как раз из того отдела, из экспертов. Поднос со стаканом в подстаканнике и тарелкой, а еще какая-то бумага.
– Рапорт, свойства упаковки плитки. – Отошла от стола так, чтобы были видны ноги ниже юбки, в новых колготках, Осокин обычно не упускал подметить, когда новые.
– Бррсь! – убежала. Нашла же момент ногами тут фигурять! Взял рапорт, пробежал глазами. Привычно выхватил главное: «…рисунок наблюдается непрерывно и не изменяется под влиянием…» – дальнейшее перечисление можно прочесть и потом. Не изменяется! Еще не легче. То есть упаковка тоже с подвохом. С уникальными свойствами. А, вот: электросопротивление менее одной тысячной ома, теплопроводность, смачиваемость, прочность на разрыв. Отхватил одним глотком полстакана кофе. Снова зажмурился. Внутри ожгло, но не злобно, а обещающе – сейчас включится резерв верховного в голове. Открыл глаза. Буквы больше не переливались, как пузырьки кофейной пенки. Но были теми же самыми. Сопротивление и прочее. Не Басаев. Разве что его заграничные шефы… Хаттаб… Вырисовывался следующий вопрос. Что мы знаем о Хаттабе. И подвопросы: лица, интересующиеся исламом не в силу семейной традиции. Все как бывало и раньше.
А Новый год шел по стране. Он уже наступил не только на Дальнем Востоке, но и в Перми, например. В Перми Осокину приходилось бывать. Работники там были ниже среднего. Наверно, справлялись, когда требовалось пополнение бесплатной армии труда. Но в сложившейся ситуации – думать уметь надо. Мозги, а не боксерская груша. В кабинет ввели ссутуленную женщину в трико, фартуке и домашних тапках.
– Шеф требует на два слова, – сказал дежурный, приведший ее.
Требует
