style="font-size:15px;"> – Хороша! – согласился я с ним.
– Ежели тебе коя приглянется – бери любую, – огорошил меня хозяин, – окромя Дарьи.
– В смысле, бери?
– Тешься.
– А сам ты часто так утешаешься?
– Нет, не падок на мужичек. Только у Агафьи дитё моё, а боле никого не облагодействовал. Агафья, ух, какая была!
– Дитё твоё? А оно не с тобой живёт?
– Знамо, с матерью. От холопки дитё – холопское. Я Агафью в тот же год за чеботаря покойного выдал, добром одарил. Она с ним ещё троих детей прижила. А в дождливый год помер он, так Агаша с ловчим сошлась. Сказывают, будто и двое младших у неё от ловчего, стало быть, ещё при муже она с ним забавлялась, а народ баял про снохача…
Слушая своего нового друга, я удивлялся необузданности нравов в закрепощённой старой Руси. Телесные наказания считались делом абсолютно житейским и воспринимались как норма обеими сторонами экзекуции. Кроме того, побить своего обидчика считалось вполне нравственным даже среди бояр, и потасовки среди неуживчивых благородных соседей случались не так уж редко. В выяснении отношений между господами, либо барином и крепостным, либо мужем и женой действовало только одно правило: бить можно, калечить нельзя. Впрочем, и оно часто нарушалось, так как в состоянии ярости или алкогольного опьянения люди себя попросту не контролировали. Вообще, с самоконтролем у них была беда. Мужчины, чувствуя возбуждение, могли наброситься на любую крестьянку или горожанку прямо на безлюдной улице или в поле, в лесу, на дороге… Женщины, как правило, воспринимали надругательство как унижение, однако по большому счёту относились к подобной дикости, как к горькой обыденности, не смотря на огромные риски, которым подвергалось в таких случаях их здоровье и даже жизнь. Недобровольные половые сношения принимались обществом, как досадная и опасная, но всё же неизбежная часть человеческого существования. Соборное уложение предусматривало мучительную смертную казнь за сексуальное насилие, но на деле доказать факт преступления при отсутствии свидетелей было совсем не просто. Защищены от опасности нападения, согласно рассказам моего друга, были лишь дворянки, их честь охранялась смолоду: они никогда не выходили из дому в одиночестве. Напасть на дворянку или боярыню посмел бы разве только сумасшедший, поскольку свидетельские показания в таких случаях были обеспечены. Дворянская жена могла принадлежать только своему мужу, который, следуя традициям и учениям церкви должен был её периодически поколачивать, но «не с сердца или кручины», а «с любовью и благорассудным наказанием», радея тем самым о спасении души своей и сохранении семейного очага. Должно было жену без вины не бить, а «казнить бережно, без усердия», не допуская увечий, с «благой» целью научить её покорности, «ибо муж над женою волен, а она в молчании ему покорятся должна» – и это бояре да дворяне. То, что происходило в крестьянских семьях и вовсе поражало своею дикостью: к барину на суд то и дело являлись крестьянки либо их матери и отцы с прошением усмирить буйного мужа или зятя, который «незаконно
