покупателей. Я умело вела дело в пекарне, и все шло как по маслу.
Я даже представить себе не могла, как они будут без меня обходиться. Мамины руки уже ослабли, а плечи согнулись от многолетней возни с тестом. И папины способности к бизнесу тоже вызывали беспокойство. На прошлой неделе какой-то школьник вытащил из кассы семь долларов. Папа даже не бросился его догонять: он заметил дырявые ботинки парнишки и позволил ему убежать. Все это было бы хорошо, если бы не протекающая крыша и счета за электричество, которые нужно было оплачивать. Мама всегда говорила, что будь его воля, папа бы просто раздавал весь хлеб направо и налево. Такой уж он был человек.
И все-таки кто-то должен был вести дела. Квартирку над пекарней тоже нужно было оплачивать. В последний месяц хозяин квартиры не раз появлялся со злым и красным лицом. Мистер Джонсон требовал оплатить задолженность за три месяца. Я унимала его пыл батоном хлеба с корицей и обещаниями заплатить.
Я с тревогой посмотрела на пароход.
– Я так горжусь тобой, – торжественно произнес папа, прижав руки к моим щекам.
– Наша девочка, – добавила мама. – Едет в Лондонскую оранжерею, чтобы стать ботаником.
Я не могла смотреть им в глаза. Казалось, они неминуемо разгадают мою тайну. Обманывать их было невыносимо.
– Совсем скоро она сделает там карьеру, – вставил отец.
Я с трудом изобразила улыбку. В Лондонской оранжерее не было никаких вакансий. Даже для учеников. Я сочинила эту сказку, чтобы скрыть истинную причину поездки. Да, я мечтала стать ботаником, мечтала всю жизнь, это правда. Заплетая тесто для халы, я все время думала о разных породах клена и рододендрона, и еще посадила в большой горшок лозу глицинии, которая благополучно принялась и вскоре протянула свои лианы через навес пекарни. А ночью, когда мы закрывали булочную, я бесплатно работала в Нью-Йоркском ботаническом саду. Мне приходилось подбирать прутья и подметать опавшие листья, но зато я вдоволь могла любоваться пионом Белый Феникс или розой Леди Хиллингдон с лепестками цвета консервированных абрикосов.
Да, моей страстью было садоводство, а вовсе не выпечка хлеба. Думаю, мистер Прайс знал об этом, когда два месяца назад пришел сделать мне это предложение.
– Меня зовут Филип, – представился он. – Филип Прайс. – Он протянул мне белую визитную карточку. – Насколько мне известно, по вечерам вы работаете в ботаническом саду?
Я кивнула:
– Да, но как вы…
– Я ищу кого-нибудь с острым глазом ботаника, – продолжил он, отправляя в рот кусок рулета с подноса, стоящего на витрине, – для очень важной работы.
Мама предостерегала меня от подобных мужчин с прилизанными волосами, блестящими под ярким светом ламп. Даже не дослушав его до конца, я замотала головой и, выставляя на витрину шесть заказанных пончиков, быстро проговорила:
– Нет, спасибо.
Он надкусил один пончик и протянул мне хрустящую долларовую бумажку.
– Эту булочную держат мои родители, –
