замерев, только шевелила губами, повторяя за Липницким волшебные слова. – Это же так круто, правда?!
– Твой батька писатель? – вдруг восхитилась Джессика Костикова. – Самый настоящий?! Его прям в книжке напечатали?!
– Да у него много книг! «Братство рапир», «Семь темных всадников», «Каменные кентавры времени» – это он все написал!.. Только я вам книжку не дам, она еще при папе вышла, я не могу дать, вдруг вы потеряете!..
Герман заметил, как переглянулись взрослые – Тонечка и Марина. Ничего хорошего не было в их переглядываниях, только беспокойство и как будто… страх.
Словно они тоже предчувствовали беду, как непонятная хорса из книжки!..
Липницкий вернул книгу на полку.
– Я попрошу помощника, и он мне найдет, – сказал он, словно успокаивая Настю. – Даня, нам пора ехать, теперь уж точно.
– Да мы уж все съели, можно ехать, – согласился Даня.
Никто не засмеялся.
– Я провожу, – вызвалась Тонечка.
– Я тоже поеду, – сказал Герман.
Она кивнула. Ей было не до него.
Липницкие уехали моментально – двери представительской «Ауди» словно сами собой распахнулись им навстречу, Даня плюхнулся на заднее сиденье и прокричал оттуда до свидания, затем сел отец, машина полыхнула фонарями, ходко взяла с места – и как не было ее.
Тонечка и Герман немного постояли, глядя ей вслед.
– Интересные ребята, – заметил Герман в конце концов. – Как-то… неожиданно все вышло. Липницкий собственной персоной!
– Что я Насте скажу? – сама у себя спросила Тонечка. – Столько лет она ничего не знала, и у нас получалось!..
– Что получалось?
Она махнула рукой:
– Жить. А теперь что делать?
Он не стал ничего спрашивать. В конце концов, его решительно не касается, как именно будет жить ее дочь. Вот как она сценарий поправит – это да. Это стоит обсудить. Такой прекрасный предлог!..
Про предлог он тоже особенно размышлять не стал. В его жизни полно женщин, которые нравятся ему. Просто нравятся!
– Жду вас завтра у себя в кабинете, – сказал Александр Наумович деловым тоном. – Все решим и обсудим.
Тонечка вздохнула – тяжело.
– В котором часу?
– Давайте в одиннадцать. Пропуск на этаж вам закажет моя приемная.
Вскочил в свою высоченную машину и уехал.
Тонечка передернула плечами и вслед передразнила тихонько:
– Закажет приемная! Давайте в одиннадцать!
Она побрела к дому. Необходимость объяснений с дочерью с каждым шагом придавливала ее все сильнее, как мешок с солью пермского грузчика. Она горбилась и шаркала ногами.
– Я тебя видеть не могу, – выговорила дочь, чеканя слова, едва только мать вошла. – Я тебе слова не скажу больше. Ни-ког-да! Поняла?..
И умчалась наверх. Бабахнула дверь.
– Что нам
