носильщики отгоняли бранью. – Дашь им Последнее Благословение?
Айдан кивнул, подумав с досадой, что мог бы и сам догадаться. Провожать усопших было долгом каждого клирика, и он чувствовал, что это меньшее, что может сделать для тех, кто защищал его, прятавшегося во время боя под телегой монаха.
От того, что он там увидел, Айдана едва не стошнило, но, к счастью, язык помнил слова поминальных молитв, а руки – порядок жестов и знамений, и ритуал шёл своим чередом, как бы ни чувствовал себя невольный священник и сколько бы ему ни приходилось бороться с мыслью, что покойники, которых он так старательно провожал в неувядающие райские сады, наверняка были теми ещё головорезами, и ждали их скорее чёрные, обглоданные огнём Утёсы Утрат.
Нескончаемо, как осенний дождь, накрапывала молитва; Айдан не вдумывался, что говорит, тем более что в уши лез надрывный гомон спасённых. Повсюду порхали обрывки молитв, а особенно старательные крестьяне чуть ли не до скалы распахали лбами уже и так растоптанную грязь. Некоторые каялись.
Когда с ритуалами было покончено, настало время для погребального костра. Священное писание учило, что человек ничего не может забрать с собою в иной мир, поэтому с почивших ополченцев поснимали всё, что представляло хоть какую-то ценность: оружие, доспехи, кольца – сапоги отдали крестьянам, потому что Владыка заповедал делиться с убогими. Завернув практически голые тела с головой в плащи, стали выяснять, кто и как разожжёт костёр, Вальтер снарядил одного из ополченцев, тот пыхтел и тужился, но влажная шерсть отказывались разгораться. Фродвин, конечно же, сообщил, что имеет прекрасное средство, с которым не проблема разжечь костёр хоть на голых камнях, хоть даже в трещине посреди огромного ледника, и готов продать его с большой скидкой. И это он зря сказал, потому что Вальтер подошёл к нему и, самым задушевным голосом попросив оказать милость усопшим, заставил-таки пролить на бренные останки целый пузырёк чудесного снадобья; Фродвин каждую каплю провожал таким взглядом, словно она была из чистого золота, а уж вздыхал он, как целое сборище плакальщиков. Теперь уже пламя не заставило себя долго ждать и вспыхнуло с такой силой, что всем пришлось отойти и глаза прикрыть ладонями от жара.
Орков обирать побрезговали, жечь тоже не стали и попросту утопили в луже. Пусть, мол, там гниют вечно, не видя ни Света истинного, ни быстрого конца во Всесжирающей Тьме. Одно из тел развернулось перед тем, как уйти в пучину, и на груди у орка Айдан с ужасом обнаружил белый медальон в виде благословляющей ладони – обычный знак принявшего благодать Света. Он поднял руку, чтобы остановить, но сверху бросали уже следующего клыкача, и только пузыри хлюпали там, где только что виднелась безвольно распахнутая пасть. Вконец растерявшись, Айдан произнёс про себя литанию о сгинувших в море. Очень может быть, конечно, что зеленокожий просто снял понравившийся медальон с шеи какого-то незадачливого путешественника, но вдруг, вдруг… Ходили же к ним миссионеры, столько лет уже ходили – неужто не было у них ни одного успеха?
Убедившись, что
