стоит. Филипп обидчив, однако не дурак – понимает, что от Шарля, стань тот полновесным королём, не получит ничего. В лучшем случае – право оставаться в прежних границах своих земель, чего герцогу Бургундскому, конечно же, слишком мало теперь, когда он может получить много больше от Бэдфорда! Вопрос лишь в том, во что Филипп оценит свои обиды, и хватит ли ему одной Шампани?… Хотелось бы верить, что – да…
Внезапно за спиной Бэдфорда что-то зашелестело. Вздрогнув, он обернулся и невольно отпрянул.
Несколько фрейлин, молчаливых, как призраки, поклонились ему, затем прошествовали мимо, такие же, как призраки, бесшумные. Одна несла в руках большую чашу с засахаренными орехами.
«Откуда они тут?» – удивился герцог.
И тут же вспомнил: – «Изабо!»
Несколько дней назад он сам позволил бывшей французской королеве временно переехать сюда из её особняка на улице Барбетт, в котором мадам затеяла очередные перестройки. Но, за последними событиями, совершенно о гостье позабыл. Что, впрочем, и не важно, потому что Изабо уже давно жила, как отшельница, и ни в чьём обществе не нуждалась. Несколько фрейлин, весьма мерзких, по мнению Бэдфорда, да огромное количество сладостей – вот и всё, что ей требовалось теперь.
Но почему-то, среди всех горьких раздумий, именно сейчас и здесь, вид этих молчаливых призраков-фрейлин вызвал в душе герцога невыразимую злобу!
«Будь проклято чрево, наплодившее бастардов, от которых столько бед!», – едва не выплюнул он в спину уходящим женщинам. – «Королева, погубившая государство!.. Если Мерлин имел в виду Изабо, ему бы следовало быть более точным. Эта королева губит всё, чем владеет и к чему прикасается!!! Может пойти и сообщить ей, что даже её порождение губит теперь и нас – её единственных и, верно уже последних, покровителей? Интересно, что она ответит?..».
Бэдфорд, впервые за последние два дня, позволил себе кривую усмешку. Но тут же снова сдвинул брови. «Нет, пожалуй, и на это она только посмеётся. Или попросту не услышит. Ей давно уже безразлично, что и как гибнет, лишь бы не переводились сладости и глупые книги, которые читают ей её фрейлины…».
Герцог невольно сжал ладонью висящий на поясе кинжал и медленно пошёл в сторону, противоположную той, где растворились в сумраке прислужницы Изабо.
«Надо… надо срочно вызывать Кошона… Надо нанять строителей для оборонных укреплений… Налоги! М-мм, эта заноза – парламент… Но, ничего, сейчас не время побед – уступят… И Анна…»
Коридор, ведущий к его покоям, уже совсем наполнился мраком. Только отсветы факела из галереи позволяли угадывать фигуру стражника, стоявшего там на часах.
– Эй ты, – крикнул ему Бэдфорд, – иди, посвети мне… Да не туда! – прикрикнул он, когда стражник, сняв факел со стены, хотел идти обратно, к покоям его светлости. – Свети в этот коридор. Сегодня я намерен навестить супругу…
Орлеан
Кости подпрыгнули
