Катя.
– Всё я понимаю. Сама девкой была.
08
Жителей Ижевского завода называли «рябинниками». 17 августа отряд мятежных «рябинников» атаковал Воткинский завод. Красноармейцы и бойцы местной самообороны отстреливались как получалось; на деревянных улицах трещали наганы и трёхлинейки, с обхода осанистой башни над Николаевским корпусом широкую заводскую плотину подметал пулемёт. Однако на завод наступали бывалые солдаты из «Союза фронтовиков», и командовали ими офицеры, получившие свои погоны в окопах Германской войны. Красные бежали кто куда. А «рябинники» тотчас снарядили поезд на пристань Галёво.
Заводской паровоз-«кукушка» тянул состав из шести товарных платформ, на которых сидели фронтовики с винтовками и пулемётами. А в Галёво никто не знал о событиях на Воткинском заводе; красный гарнизон не приготовился к обороне. Неяркое солнце клонилось к закату; белые облака, сияя вздутиями, висели в густеющей синеве неба и отражались в затихшей воде Камы; берег накрыла широкая тень мохнатых гор. Поезд выкатился из распадка, миновал деревянный вокзал и с ходу вышиб железные ворота в ограде судомастерских. С платформ на дощатый помост перрона посыпались солдаты и офицеры.
«Русло» стоял возле дебаркадера галёвской пристани под парами: его котёл работал, и машинист время от времени стравливал давление. Когда в мастерских началась пальба, вся команда вывалилась на палубу.
– Что там такое? – встревоженно спрашивали матросы. – «Рябинники», что ли, добрались? Или свои же забунтовали?
– Ижевцы, – спускаясь из рубки, сказал капитан Дорофей. – Я видел, как их поезд проехал. Прохлопали комиссары супротивников.
В руках у Дорофея был бинокль. Дорофей прошагал к брашпилю на носу и принялся рассматривать буксиры у пирса судомастерских. Интересовала его, конечно, «Звенига». На ней заполошно металась команда: матросы рубили швартовы, сходню сбросили в воду. Дымя, «Звенига» отвалила от причала, но какие-то люди ещё перепрыгивали с пирса на борт. От здания механической фабрики ударил пулемёт.
Окна «Звениги» засверкали разбитыми стёклами.
– Может, и нам убраться отсель? – робко предложил Яков Перчаткин.
Дорофей задумчиво оглянулся на бывшего шулера. Тот сменил свой рваный сюртук на чистую матросскую робу, но выглядел ещё более жалким.
– Куда убраться, продувная ты рожа? По чекистам заскучал?
От судомастерских по замусоренному берегу побежали отступающие красноармейцы – немного, человек пять. «Рябинники» стреляли им вслед, и один из бегущих упал. Среди красноармейцев был военком Ваня Седельников. Он размахивал маузером и пытался командовать, но его не слушали.
– К нам на буксир драпают, – заметил боцман Корепанов.
Федя Панафидин перекрестился: он тихо просил бога уберечь Ваню.
Но Дорофей смотрел не на берег, а на реку – на «Звенигу», которая сейчас проходила мимо «баржи смерти». С баржи отчаянно вопили караульные, требуя снять их, но «Звенига»
