Мэтти вспомнила, как редко в последнее время им попадалась добыча. Они с Уильямом списали это на ранние заморозки. Но, возможно, дело было в другом. Может, этот медведь, этот лесной монстр сожрал всех лосей и оленей, которых муж надеялся убить и развесить в сарае на зиму.
– Надеюсь, он уже ушел из наших краев, – сказал Уильям. – Судя по следам, он направился вниз. Завидую счастливчику, который его пристрелит и попадет в газеты, а уж какая шкура ему достанется. Такой ни у кого нет.
Мэтти подумала, что, даже если кто-то и застрелит медведя, она никогда не узнает имени этого смельчака. Ей разрешалось читать только Библию. В редких случаях, когда Уильям ездил в город и привозил газету, он запирал ее в сундуке. Мэтти было запрещено находиться в спальне, когда он открывал сундук, а ключ муж держал на кольце, которое всегда носил с собой. На этом же кольце висели ключи от хижины и сарая и еще два незнакомых. Мэтти не знала, что они открывают. Однажды она спросила об этом Уильяма, получила два синяка под глазами и больше никогда ключами не интересовалась.
– Но в таком большом звере много мяса, – задумчиво продолжал муж. – На этом мясе можно всю зиму провести.
«Если сможешь его убить и остаться в живых», – подумала Мэтти.
Уильям покосился на нее, и уже не впервые она заподозрила, что он слышит ее мысли.
– Сомневаешься, что мне по силам его убить? – спросил он, и в его глазах-льдинках блеснуло что-то, что можно было бы назвать искрами смеха, если бы это был не Уильям, а кто-то другой. – Что ж, в этот раз ты, возможно, права, Мэтти. С таким оружием на большого зверя не ходят.
Он указал на винтовку, с которой охотился на оленей.
– Но может, зверь ушел, как ты говорил, – осторожно заметила Мэтти. – Спустился к подножью горы.
Муж взглянул на нее и снова повернулся к отпечаткам когтей.
– Надеюсь, так оно и есть. Но если медведь еще здесь, не стоит тебе бродить по лесу одной. Не отходи от меня.
Он продрался сквозь сломанный кустарник, ожидая, что Мэтти пойдет следом. Та и пошла, аккуратно приподняв юбки, чтобы те не зацепились за сломанные ветки.
Уильям шагал вперед, не замедляясь, и Мэтти поспешила за ним.
– Вот, смотри. – Он указал на еще один след на снегу. – Не медведь, а какое-то чудище лесное. Оно что, ходит только на задних лапах?
Мэтти не ответила. Знала, что отвечать не надо.
Они долго шли по следу. И с каждым шагом Мэтти все сильнее волновалась. Ей нельзя было спускаться с горы, она ходила лишь вокруг хижины и туда, куда разрешал Уильям. И даже это он позволил ей не сразу; сначала ей вообще никуда нельзя было ходить без него, даже в туалет.
Лес везде выглядел одинаково, но Мэтти все же чувствовала, что очутилась в новом, запретном месте.
Через некоторое время она снова замечталась, как часто с ней бывало; ей послышалась мелодия песни из сна, но она не могла разобрать слова. Если бы она знала слова, то вспомнила бы весь сон целиком: одна его часть всегда оставалась
